— Где он?

— Здесь, на развалинах «Хорс-мажора». Мы тут собрались, разгребаем.

— Я заеду.

— Когда?

— Через час, — закончил я разговор.

Пятнадцать минут ушло на сборы. Я внимательно осмотрел квартиру, подчищая следы своего здесь пребывания. Почему-то не хотелось, чтобы Валерия Львовна узнала обо мне. Собирать, впрочем, оказалось нечего. Все пожитки уместились на мне.

— До свидания, дорогая, — я поцеловал Маринку на прощание. — Маме привет от меня передавать не надо. Созвонимся. Я вернусь с победой!

— Буду очень скучать.

— Я тоже, дорогая, я тоже.

К «Хорс-мажору» я подъехал через час, как обещал. Едва не промчался мимо, потому что вывеску сняли. Только по суете мужиков в комбинезонах определил место вчерашнего теракта. Двое работяг устанавливали новую дверь, третий копался в кузове грузовой «Газели», гремя чем-то жестяным.

— Разрешите? — я протиснулся мимо рабочих и оказался в кафе.

Поначалу показалось, что там никого нет, но, присмотревшись, я приметил Спонсора и Эдди, приютившихся за столиком в дальнем тёмном углу. Между ними стояла бутылка текилы.

— Привет, — я придвинул стул, присел.

— Упреждая твой вопрос, сразу скажу, что бывали деньки и получше, — сказал Дик.

— Эти чёрные, они тебя знают? — без обиняков перешёл к делу Эдди. Нюх у него был как у заправского Росомахи.

Я помедлил. Наступал момент истины.

— Знают.

— И кто это такие бурые? — недобро покосился на меня Эдди.

— Исмаилиты.

— Ваххабиты, что ли?

— Нет, другая секта, но тоже исламские экстремисты. Ещё их называют ассасинами.

— Ассасины — это убийцы?

— Раньше это было их визитной карточкой.

— Что ты с ними не поделил?

— Вот это, — я вытянул на столе правую руку так, чтобы рокабилли могли рассмотреть перстень и браслет. — Это их древние реликвии. Так уж получилось, что нашёл их я и не хочу с ними расстаться.

— Дорого стоят? — Эдди был силён мужицкой хитростью.

— Очень дорого.

— Так продай им, пусть отвяжутся.

— Я бы продал, но они хотят получить даром.

— Да-аром. Чурки деланные!

— Вот такие вот они, храбрые таджикские парни: где не удаётся взять силой, берут страхом. Мозгов у них нет. Есть только мускулы и свирепая наглость. Со мной у них теперь один разговор — на ножи. А теперь и ты, Дик, стал им врагом. Ты их резиновой пулей, они тебя бомбой.

— Гранатой, — пробормотал Спонсор, затравлено глядя в стол.

— Какая разница.

— Как же ты живёшь? — спросил Эдди.

— Прячусь, — признался я. — Нелегко живётся в бегах.

— Суки! — Дик сжал кулаки. — Ты знаешь, где они живут?

— Хочешь в милицию сдать?

— Я бы к ним сам съездил, добавил приятных ощущений резиновыми пулями, — заметно было, что Спонсор накушался, и теперь его несёт. — Никто не смеет покушаться на мой кабак!

— Так ты знаешь, где? — наклонился ко мне Эдди.

— Не знаю, но могу уточнить.

«Если скажу де Мегиддельяру, что имеются мстители за родной кабак, он не откажет,» — подумалось мне.

— Ты уточни, уточни, — зловещим тоном посоветовал Эдди. — Пригодится.

— Постараюсь в течение дня, — заверил я и покинул кабак, записав в память мобильника телефоны вождей рокабилли.

До офиса фирмы «Аламос» от «Хорс-мажора» я добрался за пять минут.

— Возможно, я сумею вам помочь, — де Мегиддельяр восседал в директорском кресле, исполненный величия. Казалось, вчерашняя вылазка придала ему сил. — Предатель кое-что рассказал нам. Есть рядом с городом место, куда они ездили на встречу. По нашей информации, там был один дом, в котором ассасины жили раньше… Возможно, теперь снова живут. Они прячутся за городом. Их осталось совсем немного.

— Вы говорили с Эррарой? — спросил я, после того, как записал адрес и пути подъезда.

— Нет. Он типичный позорный пример тамплиера, спознавшегося с ассасинами, с ним не о чем говорить. Мне достаточно знать, что он лишился Бафомета. Что вы с ним сделали?

— Погребли в кладбищенской земле.

— Хорошо, — де Мегиддельяр одобрительно кивнул. — Я не сомневался, что вы истинный христианин. И ещё, Илья Игоревич. Из Мадрида пришли деньги. Сто тысяч евро. Я хочу с честью вернуться на родину и достойно провести старость.

— Предметы не продаются, — сказал я.

— Сколько вы хотите?

— Я очень много перенёс испытаний.

— Триста тысяч?

— Четыреста, — сказал я, чтобы завершить разговор.

— Четыреста… — де Мегиддельяр замолчал.

— Всего хорошего, — попрощался я и отправился к рокабилли.

К моему приезду дверь установили полностью. Вокруг коробки засыхал герметик. Рабочие сидели в кафе и обедали.

— Так быстро? — удивлённо вскинул брови Спонсор.

— Конечно, — сказал я. — Мы делаем дело и делаем быстро. Вот адрес.

— Молоток! — одобрил Эдди.

— Они у меня сегодня отведают свинца, — прошипел Дик, изучая листочек.

— Ты с нами? — сурово спросил Эдди.

— Я…

Замолчал. Я не мог бросить пару самонадеянных музыкантов, пусть даже таких решительных и кажущихся самим себе матёрыми мужиками. Фидаины их передавят втихую. Возьмут в ножи, рокабилли и пикнуть не успеют. Если с ними буду я и Слава, дело может обернуться по другому.

Вдобавок, я хотел убедиться своими глазами, что пристанище исмаилитов уничтожено. Де Мегиддельяр говорил, что их осталось немного.

— Что тут можно сказать? Si vis pacem, para bellum [19], — улыбнулся я. — Конечно я с вами!

Оставалось поговорить с корефаном.

* * *

В машине воняло тухлой головой. Я с утра заметил мерзкую отдушку, но решил, что она выветрится по дороге, если буду ехать с опущенным стеклом. Запах не выветрился, я и уже начал всерьёз задумываться о том, как буду продавать «Витару», если следы пребывания академика Фламенко не получится вывести в течение нескольких дней.

Мы со Славой ехали к рокабилли. С друганом всё получилось как нельзя лучше. Я всегда мог на него положиться, хотя и было видно, что он заметно подустал от наших приключений.

— Чё, духов мочить? — только и спросил он, когда я вкратце прояснил суть вопроса.

— Именно, — сказал я.

— Да, Ильюха, где ты, там война, — без энтузиазма вздохнул Слава и мы двинулись навстречу подвигу.