Сначала Семаков думал выйти в море с рассветом, но погода внесла коррективы. Из-за дождя с туманом видимость была почти нулевая. В результате «Морской дракон» и «Херсонес» отдали швартовы в девять часов утра.

– Интересно, как Владимир Николаевич надеется найти караван в этакую погоду. В Лондоне – и то яснее.

Руднев был не одинок в своём недоумении. Эту же мысль разделяли все офицеры «Херсонеса».

Начарт, видимо, имел другие причины для удивления и не постеснялся высказать свои воззрения вслух:

– Я вот думаю, из какой страны эти статские? Не из Европы – за это поручусь.

– Европа, скажете тоже, Степан Леонидович. Да они такие же европейцы, как я китаец. А вот Североамериканские Соединённые Штаты – это, вам скажу, такая ещё Gemisch[16].

Следует заметить, что с некоторых пор галлицизмы в речи русских офицеров стали пропадать.

– Ну да, это вы о немце, который Риммер Карлович. А вместе с ним и Тифор Ахмедович, этот отчеством точно из турок, хотя физиономией не очень похож. А Марья Захаровна вообще из русских, хотя и говорит не чисто.

– Вот это не обязательно. Она, возможно, из болгарских краёв родом.

Дискуссия продолжалась. Но уйти в глубины этнографии и языкознания господам офицерам не удалось. Замигал сигнал вызова на аппарате связи.

– «Морской дракон» вызывает «Херсонес». «Морской дракон» вызывает «Херсонес». Как слышимость?

– Здесь Руднев. Слышу вас хорошо, Владимир Николаевич.

– Иван Григорьевич, вы от нас сигнал по аппарату поиска замечаете?

– Замечаем, Владимир Николаевич. Вы на зюйд-зюйд-весте.

– Имеем сигнал от нескольких кораблей, но еле заметный, шум мешает. Направление на зюйд. Количество пока определить не удаётся. На всякий случай держу связь. Вы тоже не отключайтесь. Следуйте за мной. Держу скорость шестнадцать узлов. Догоняйте. Становимся фронтом. Готовьтесь, Иван Григорьевич. С богом!

– К бою! – рявкнул командир «Херсонеса».

Нельзя не признать: хотя на корабле поднялась суета, но она была целенаправленной. Просвистели дудки унтеров и боцмана. Подносчики нырнули в трюмы. Серые гранаты послушно легли в крепкие матросские руки. Наводчики и комендоры замерли у гранатомётов.

Руднев дослал вперёд ставшие почти что привычными рычаги. Шум движков сделался чуть заметнее. Стрелка лага поползла к нужной отметке.

– Вот «Херсонес», он догоняет нас с левой раковины, – сделал очевидный вывод из показаний прибора лейтенант Мешков.

– Ваша правда, Михаил Григорьевич. Мы встретим этот караван… Да они поворачивают!

– А всё равно от нас не уйдут. Держу пари, они направляются в Балаклавскую бухту.

– Дождь всё ещё идёт, вот они и рассчитывают на плохую видимость.

– Да ведь сейчас пойдут в бейдевинд. И так-то скорость не из великих, а уж…

За этими разговорами группы кораблей сблизились.

Семаков хмуро глянул на небо. Дождь ослабел, но не прекратился. Видимость если и улучшилась, то незначительно. Между тем бой на малой дистанции представлялся нежелательным: можно было нарваться на ядра.

Командир «Морского дракона» поднёс аппарат связи ко рту:

– Иван Григорьевич, ваша цель – головной. Выпустите не более десятка гранат из кормового и носового и сразу же отходите. Я возьму на себя концевого.

– Вас понял, Владимир Николаевич.

Наступившее молчание было прервано возгласом сигнальщика:

– Вижу «Херсонес» по левому борту, дистанция четыре кабельтова!

Семаков поспешно бросил взгляд на указатель водных потоков: ну так и есть, оба российских корабля вышли к голове кильватерной колонны неприятеля, и теперь «Морскому дракону» предстояло принять чуть к норду, увеличивая дистанцию между ним и «Херсонесом».

– Неприятель в пределах видимости. Атакую! – тут же раздался голос из аппарата связи.

И почти немедленно ахнули первые разрывы гранат, слышные даже сквозь дождь. Правда, вспышки виднелись смутно и не позволяли оценить точность попаданий.

– Вижу концевого!

– Патрушев, врежь ему сначала под ахтерштевень, а после вдоль палубы!

– Смирнов, пять гранат, причеши по всей длине!

– Гори-и-ит!!!

Семаков закрутил штурвал, разрывая дистанцию. Одновременно ахнул бортовой залп орудий с атакованного парусника. Команда явно не собиралась сдаваться без боя. Но было поздно: ядра дали фонтаны большим недолётом. Правда, одно заскакало «блинчиком», но далеко за кормой.

Тут Семаков допустил ошибку. Он в горячке боя не проследил за остальными судами из отряда. А те времени не теряли: переложив руль под ветер, они рванули прочь.

– Иван Григорьевич, доложите результаты.

– Название и порт приписки не разглядели. Неприятельский корабль получил серьёзные повреждения. У него сбиты все мачты, хода нет, на палубе пожар. Я также имею повреждения. Две пробоины в обшивке, одна около ватерлинии. Помпы работают на полную мощность.

– Потери в людях?

– Двоих щепками посекло изрядно.

Семаков отключил аппарат связи, коротко ругнулся и снова включился:

– Ван Григория, выходи из боя! Заводи пластырь, идём вместе в Севастополь. Пожар, что ты учинил, те погасить не смогут. Повторяю: курс на Севастополь.

– Владим Николаич, одну шлюпку они всё же спустили.

– Не забирай к себе на борт! Тут до береговой черты не более десяти миль, шторма нет, дойдут сами.

Руднев повиновался. Минут на пятнадцать пришлось остановить движки, пока пластырь встал на место. Двое плотников спешно принялись латать пробоину. Помпы работали отменно, сейчас им уже не нужно было перенапрягаться.

Пока шло исправление повреждений, экипаж покинул и концевое судно.

– Владимир Николаевич, течь уже невелика, даю ход. – Не более десяти узлов, Иван Григорьевич. А если что – снижай без раздумий. Помощь нужна?

– Мои пока справляются.

У многоуважаемой Ханаты, известного издателя, неожиданно оказалось повышенное количество хлопот. Причиной тому стала посылка от дяди Сара из Заокеании.

Собственно, назвать это посылкой было бы неверно. Гильдия гонцов проявила наивысшую добросовестность и доставила тяжёлый сундук. В дом его внесли двое дюжих мужчин в чёрно-коричневых шапках с пером – фирменным головным убором Гильдии. В грузе оказались только книги; почти все они были на русском языке (правда, грамматика чуть отличалась от той, которая была привычна Ханате), за исключением одной, самой объёмной. Впрочем, к последней отправитель приложил записку, в коей вкратце объяснял содержание. Перевод этого труда на маэрский можно было самым выгодным образом продавать мастерам Гильдии металлистов, Гильдии механиков и Гильдии строителей. Увы, те, кто мог бы справиться с переводом, пока что пребывали далеко. Так что именно этот толстенный справочник пришлось до поры отставить.