— Вейре, ты не ярморочный искусник! У тебя аристократизм и вкус должны быть в крови! — наставлял Освальд сына, рассматривая рисунки вечерами, когда мы отчитывались об успехах на занятиях и прошедшем дне.

— А мне нравится, — простодушно пожала я плечами. И Вейре, поглядывавший на отца из-под ресниц, гордо добавил:

— Это, папа, называется буйство чувств и экспрессия! — чем довел отца до исступления. Освальд смерил меня взглядом, сына и тяжко выдохнул:

— Я запомню это, Корфина.

— Зато не скучный вороний цвет, — напомнила герцогу его же слова, когда он намекал, что, глядя на меня, Вейре вырастет вороненком.

Наши отношения с ним в последнее время стали странными. Сначала я показала холодность, потом Освальд поддержал ее, и в конце концов мы стали разговаривать как наниматель и гувернантка. Но меня это устраивало. Лучше знать свое место.

Зато убегая от мыслей о герцоге, я меньше чем за лунье заново написала историю. Кажется, она получилась гораздо лучше, чем была. И теперь в свободное время я ездила по типографиям и узнавала условия сотрудничества.

Мне очень хотелось, чтобы книга вышла с яркими иллюстрациями, однако это дорогое удовольствие, а еще владельцы типографий посмеивались над юной, бедной глупышкой и пытались навязать обременительные условия.

— Корфина, мы выпустим вашу книгу небольшим, пробным тиражом. А если ей будет сопутствовать успех — вы получите… ну… пятьдесят саммерсов. И тогда, надеюсь, завяжется наше постоянное сотрудничество…

— А потом?

— Потом вы напишете новую историю! — невозмутимо отвечал владелец крупного издательства, толстый, лысеющий мужчина. Он даже не краснел, обманывая меня — бедную посетительницу. Я намерено по типографиям ездила в скромном наряде, чтобы владельцы не завышали расценки. И они решили, что за подачку я соглашусь на все.

— А с этой что? — не сдавалась я.

— Вы же понимаете, мы несем риск… — начинали мне пудрить мозги.

— То есть, вы хотите, чтобы я за пятьдесят саммерсов продала вам права на книгу?!

— Ну а что вы хотите? Конечно, если у вас есть двести саммерсов, вы можете издать книгу за свой счет.

Когда я встала, чтобы уйти, господин Фелле соизволил накинуть мне еще пятнадцать саммерсов. Я не впечатлилась, и он возмутился неблагодарностью молодежи.

Лишь в одном месте, где типографией заведовала сухощавая женщина, мне удалось найти наиболее подходящие условия. Госпожа Апетен даже понравились иллюстрации. Но все опять упиралось в средства.

— Вы же понимаете: из-за иллюстраций стоимость книги станет запредельной? — вопрошала она, интуитивно понимая: несмотря на юность, я совсем не глупая, и хватка у меня тоже есть.

— А что, если сделать в разных вариантах: более экономном и подарочном?

— Это будет стоить средств, и не малых… Я рисковать не могу, но готова попробовать, если вы тоже вложитесь в дело…

Да, я понимала, хотела, но, чтобы добраться до средств на счету, мне придется просить у Освальда документы. А отдаст ли он их до окончания контракта? Или потерпеть до конца года, когда получу на руки жалование и бонусы?

Я разрывалась, опасаясь рисковать деньгами, и решила не спешить и лучше узнать пристрастия местных читателей. Для этой цели все свободное время ходила по книжным лавкам и беседовала с продавцами и владельцами.

Как только у нас с Вейре выпадало свободное время, мы спешили туда, где

пролистывали новинки, узнавали, что лучше всего покупали читатели на этой седмице, а потом шли по другим магазинам.

Выбирали те, что в стороне от имперской улицы, где уютнее, меньше пафоса и можно встретить старинные вещи, игрушки, безделушки. Поскольку мы с Вейре выглядели благопристойно, а карета с гербом герцога, ожидавшая перед окнами, делала нас желательными клиентами, нам позволяли многое.

— А как делают эти штуки? — спросил Вейре, разглядывая причудливый цоколь настольной лампы.

В мастеркую мы забрели совершенно случайно. Конечно, хозяин не спешил открывать секреты, но видимо, наши с Вейре догадки были верны, и он соизволил показать нам процесс покраски ажурных статуэток.

Нас пропустили в подсобку, где мастерица ловко опускала заготовки в баки с краской, а потом срезала многослойные края.

Вейре смотрел на ее ловкие движения с восхищением, а под конец выпалил:

— Тоже хочу научиться делать такую красоту! Не хочу, как папа, сидеть до утра со счетными книгами и сверять — не украли ли…

— Вейре! — одернула ребенка.

Он втянул худую шейку в плечи и снова мечтательно уставился на бочонки с красками.

Мы выходили из подсобки, когда в магазин вошел франтоватый мужчина. Наверно, частый клиент, потом что, увидев нас в святая святых, мастерской, он спросил:

— Фоет, я, конечно, понимаю, что я не миловидная леди, но мне то, как оптовому покупателю, можно было тоже экскурсию устроить?

— Вот тебе-то как раз и нельзя, Дельт, — хмыкнул старик. — Впусти тебя и не выгонишь, пока все секреты не разнюхаешь. А потом ищи-свищи хитреца!

Мы и так отняли много времени у мастера, поэтому, поблагодарив за терпение, ушли в соседний магазин.

— Гирлянда будет через седмицу, — поведала продавщица, когда звякнул колокольчик, и вошел тот самый оптовый покупатель.

Вейре почувствовал, что он по нашу душу. Насторожился и потянул за руку:

— Я устал. Пойдемте, — и попытался спешно увести меня. Но Дельт оказался тоже не лыком шит. Преградил дорогу и, не успела я возмутиться, протянул визитку:

— Буду рад видеть вас в своем магазине, — тут же отступил и дал нам пройти.

Домой Вейре ехал хмурым.

— Он мне не нравится! — пробурчал, ревниво поглядывая исподлобья.

— Торговец и не должен нравиться. Он должен предлагать нужный товар за подходящую цену, — невозмутимо объяснила.

— Веспверки не ищут, где дешевле, — возразил малыш. — Мы идем и покупаем!

— Но я Мальбуер, — напомнила с улыбкой, и он, нахохлившись, отвернулся.

Когда приехали домой, Освальд встречал нас.

— Вейре? — оглядел сына. — Что случилось?

— Ничего! — пробурчал он и, обойдя отца, стал медленно подниматься по лестнице.

Удивленный Освальд проводил сына взглядом, оглядел меня, а потом пошел за сыном.

— С вами поговорим позже.

Весь оставшийся день Вейре дулся. Глядя на угрюмую мордашку маленького ревнивца, я жалела его, но, увы, не всем мечтам суждено сбыться. Однако чтобы не расстраивать ребенка, переписала данные визитки, а ее саму порвала у него на глазах. Только тогда Вейре заулыбался.

Вечером мы с герцогом ели в тишине. Все чаще за столом возникала тягостная атмосфера, но, в конце концов, я всего лишь гувернантка, поэтому не пыталась что-либо изменить. Просто аккуратно ела, смотря в тарелку.