— Неделю. Всего неделю и мы узнаем: суждено нам быть вместе или нет. — Шепчу я и подхожу к двери, но в последний момент оборачиваюсь. — Я поговорю с миссис Миллер, пусть она переведет меня в другой отдел.

— Алиса… — По какой-то глупой причине я жду, что он скажет. Хотя знаю, что бы это ни было, оно не поможет. Поможет только отрицательный результат теста. — Мне жаль. — Шепчет он, опустив голову в поражении.

Марианна сделала всё идеально. Она вернулась в особняк Ричарда, разлучила нас и держит его на коротком поводке

Как только я выхожу из кабинета, мои веки опухают. Я сажусь за стол и прячу лицо за компьютером, делая вид, что печатаю. Не хочу, чтобы кто-то спрашивал меня, что произошло или вообще говорил со мной сейчас.

Соленые капли стекают по щекам, попадая на клавиатуру. Я провожу языком по губам, беру салфетку, но новая волна слёз вновь накатывает, и у меня больше нет сил, сдерживаться. Решив, что раз босс на месте, я хватаю сумку и выбегаю из офиса.

Оказавшись дома, я даже не снимаю обувь. По пути в свою временную мастерскую сбрасываю пальто. Нахожу портрет босса и плотно оборачиваю в ткань.

Кот ошарашено отскакивает, когда я сбрасываю туфли в его сторону. Завязываю волосы в хвост, и достаю новый холст. Беру уголь и чиркаю, так сильно, что льняная ткань трещит. Но мне плевать. Мне нужно выплеснуть это. Эту боль. Ужасающую душевную боль. Хочу вырвать своё сердце и размазать по белому полотну. Хочу, чтобы было больше красного. Черного и красного. Это — мои новые любимые цвета. Цвета крови, смерти, отчаяния, обиды и страха.

Слезы каскадом льются по щекам, я вытираю их черными от угля руками, и продолжаю. Волосы растрепались от того, с какой одержимостью я делаю это. Я кричу. Я плачу. Чувствую, как внутри, что-то ломается. Хотя еще недавно, думала, что смогла починить это. Но это иллюзия. Он заставил меня поверить. Моя жизнь это большая гребаная иллюзия.

**

Не помню, как оказалась в постели, но следующим утром, я проснулась чистая и переодетая в свою пижаму. Взглянув на свои руки, я замираю. Чистые. Никакого намека на уголь, хотя он достаточно трудно отмывается. Присмотревшись, вижу слабые порезы на указательном и среднем пальцах правой руки. Что это такое?

На секунду, мне кажется, что это был сон. Будто я ничего не рисовала, просто пришла и сразу легла спать. Очевидно, я была не в себе. Словно под действием каких-то веществ. Или это был такой сильный выброс адреналина, что я не управляла своим телом.

Не медлив, решаю проверить мастерскую.

Когда я вошла, шок от увиденного заставил меня замереть с открытым ртом.

Что за…? Почему я не ничего не помню?

Когда-то бежевые стены, вдоль и поперек испачканы чёрным углем. Где-то виднелись просто кривые линии, абстрактные узоры и черные пятна, но в других местах: отпечатки рук и лица, будто кто-то намазал лоб, щеки, нос и губы черным и терся об обои. Но больше всего, меня поразила большая черная надпись на одной из стен.

«Любовь не только таинственная, но и уничтожающая. Тут Дьявол с Богом борется, а поле битвы — моё сердце».

На дрожащих ногах, подхожу к развёрнутому к окну мольберту. Медленно коснувшись угла, разворачиваю холст на себя. Мои глаза загораются, когда я вижу потрясающее произведение.

Это были мы. Мой дьявол и я.

Сузив глаза, я стала присматриваться к деталям. Рисунок был выполнен под необычно сложным углом справа и немного снизу. Мужчина, окрашенный в грязно коричневый цвет, лежит на спине, а женщина, окрашенная в черный, сидит на нем сверху. Он крепко сжимает её ягодицы пальцами, голова откинута назад, пряди волос спадают на лоб, скулы напряжены, глаза слегка приоткрыты, но ресницы плотным веером лежат на щеках. Он будто опьянен этой похотью. Будто его запечатлели за секунду до мощного взрыва удовольствия. Лицо женщины не видно. Оно прикрыто волосами, но её руки… Одна рука лежит на мужской груди, а вторая зависла между ними, сильно что-то сжимая в кулаке. Подхожу ближе и сужаю глаза. Это… сердце? Она сжимает сердце? Её рука до локтей окрашена в черный, и я не сразу понимаю, что это кровь, думая, что просто штриховка.

Неужели женщина вырвала его сердце? Или своё? Господи, я ни черта не помню. Я смотрю на язык её тела. Она кажется расслабленной, будто довольна происходящим.

Делаю шаг назад, и еще раз обвожу взглядом изображение. Я никогда не рисовала подобное, я даже углем рисовала очень редко, не знаю, что на меня нашло. Почему мужчина коричневый? Смотрю по сторонам. Затем… Подождите… Поднимаю руку и смотрю на свои пальцы, снова смотрю на картину. Это… моя кровь?

Мне становится страшно. Делаю резкий шаг назад и врезаюсь копчиком в подоконник. Мне хочется сбежать, уничтожить это, скрыть все улики моего безумия. Но я не могу, будто нахожусь под гипнозом. Это — шедевр. Я не верю, что нарисовала это. Будто… в меня кто-то вселился.

Мой телефон звонит где-то за пределами мастерской. Вздрагиваю, не сводя глаз с картины, будто изображение может ожить и наброситься на меня, пячусь спиной к двери. Как только оказываюсь за пределами комнаты, захлопываю дверь и наконец, могу вздохнуть.

Найдя телефон в сумке, которую я вчера бросила в коридоре, смотрю на экран. Незнакомый номер.

Обычно я не отвечала на такие вызовы, но всё давно изменилось. Жизнь больше не была прежней. В ней происходило столько всего, что я больше не могла её игнорировать. Но готова ли я нырнуть в неё с головой?

— Мисс, Джонсон? — Дружелюбный женский голос облегчил задачу. Может если бы это был мужчина, стало бы сложнее, но проверять не хотелось.

— Да, кто это?

— Меня зовут Лайла Бэнкс. Я помощница мистера Грегори Макэвоя.

Грегори Макэвой — руководитель архитектурного отдела в Strage Interprice, мы пересекались пару раз по работе. Он в возрасте, часто улыбается и носит цветные пиджаки с бабочкой на шее.

— Чем могу помочь? — Спросила, не понимая, почему она звонит мне. Но я почти уверена, что с этим связан мой босс.

— Мистер Стрейдж передал нам ваши документы для перевода, он просил связаться с вами и уточнить, готовы ли вы выйти сегодня на работу? Он нас предупредил, что у вас семейные проблемы, и вы можете выйти, когда вам удобно. Но вы наверно знаете, до приезда представителей Палермо остался один рабочий день. И это сегодня. —