– Это ее личное дело.

– Никто не спорит. Да и не ее я осуждаю.

– А кого?

– Таких, как этот Костя… И таких, как Илья… Ты думаешь, я не понимаю, почему он на твоей тетушке женился? Понимаю… И как ты мог подумать, что я могла влюбиться в такого, как он?..

– Рыбка ищет, где глубже, а человек, где лучше.

– Ты его оправдываешь?

– Даже не пытаюсь.

– Ты не такой… Ты настоящий… Ты не ищешь, где лучше…

– А это как сказать, – усмехнулся Андрей. – Я почему так долго не женился? Искал ту, что лучше всех. И, кажется, нашел…

– Это что, предложение? – спросила Вика сконфуженно, но глаз не опустила – пристально посмотрела на него, с нежной улыбкой.

– Не знаю. Может быть…

– А как же Катя?

– После того, что было, она для меня потеряна…

– А если она ошиблась? Если захочет вернуться?

– Такие ошибки не прощаются.

– Я тебя понимаю… Сама не могу терпеть таких, как она. Любят одних, а живут с теми, у кого деньги…

– Так во все времена было.

– Да, но не со всеми… Я не такая… Деньги для меня не главное…

Вика замолчала, делая вид, что целиком сосредоточена на дороге. И Андрей молчал. Все было ясно без всяких слов. Она любит его, он любит ее. И раз уж ничего не мешает им быть вместе, они обязательно поженятся. И тогда он точно станет самым счастливым человеком – хотя бы потому, что такую жену, как Вика, даже в самых смелых мечтах не найдешь.

Тюремный прапорщик смотрел на Бориса враждебно, но в каком-то внутреннем замешательстве.

– Что тебе еще надо? – озлобленно, но без агрессивного напора спросил он.

– Да поговорить мне с Кириллом надо. Передал бы ты ему телефончик еще раз, а?

Борис сунул в руку несколько стодолларовых купюр. Прапорщик моментально подобрел, но не расслабился.

– В прошлый раз передал. А вчера он чуть человека не задушил…

Он пересчитал деньги, но в карман класть не спешил. Хочется, но колется.

– Как это чуть не задушил? – изобразил недоумение Борис.

– Да так… В карцере он сидел. Ты ему денег дал, а он мне все отдал. Чтобы я про Илью Теплицына узнал…

– Не знаю такого.

– Зато я знаю. Я и узнал про него, и Кирилла твоего к нему в санчасть спровадил. А он этого Теплицына чуть не задушил…

– Но ведь не задушил.

– Почти задушил.

– Почти не считается, – Борис обращался к себе, а не к собеседнику.

Кирилл Матюшин должен был убить Теплицына, за это ему, вернее, его матери, были обещаны золотые горы. Кирилл повелся, но миссию свою не исполнил… Это провал. Борис почувствовал, как похолодели, а затем и задрожали руки.

– Не знаю, что там считается. Но шум поднялся большой, – сообщил прапорщик. – Этот твой Матюшин маньяком оказался.

– Маньяком?! С чего ты взял?

– Не я это взял. Оперчасть его расколола.

– Допрашивали?

– Да нет, какое там. Его так табуреткой по голове ударили, что чуть не убили. Без сознания он сейчас, в реанимации.

– У вас в тюрьме и реанимация есть?

– Есть. Но такая, что здорового угробить можно. В больницу его свезли, в районную, там откачивать будут… А я его из карцера вытаскивал, в санчасть переводил. На должностное преступление, так сказать, шел, рисковал…

Борис не сразу понял, к чему он завел разговор про карцер. Все стало ясно, когда он увидел, как прапорщик прячет деньги в карман. Кто о чем, а кот о сметане…

– Но преступление ты же совершил, – усмехнулся Борис. – Я не знаю, кто такой Теплицын, но выходит, что из-за тебя его чуть не убили…

– Эй, о чем это ты! – разволновался служивый.

– А о том, что ты меня знать не знаешь. Если вдруг что, меня нет и никогда не было.

– Это само собой.

– Значит, в больнице, говоришь, Матюшин.

– В районной. В реанимации.

– А этот, Теплицын, где?

– В изоляторе, в санчасти. А что?

– Да ничего. Пока ничего…

Теплицына следовало добить, но Борису сейчас было не до того. Сначала надо было с Матюшиным разобраться. Слишком много знает этот кретин, чтобы оставлять его в живых.

* * *

К зданию больницы Лена подъехала на новенькой «десятке». Врачом она была хорошим, от больных нет-нет да перепадало кое-что, но большая часть денег, на которые она взяла машину, досталась ей от Бориса. И она не должна была это забывать.

Он подъехал к больнице раньше, чем она. Ждал ее в машине. Дождался. Но сигналить не стал, позвал голосом. Лена недоуменно и даже возмущенно повела бровью, но в машину к нему села.

– Соскучился? – насмешливо и с сомнением, но в надежде услышать «да» спросила она.

– Очень, – соврал Борис. И в подтверждение своих слов положил руку ей на коленку с явным намерением пустить ее в путешествие вплоть до самого сокровенного места.

– С ума сошел? – она убрала его руку, но без особого рвения.

Чувствовалось, что ей приятны его прикосновения. Но время еще раннее – все мысли о начале рабочего дня: совещание медперсонала, обход больных, все такое прочее. И только потом, когда трудовая активность пойдет на спад, возникнет желание предаться распутству. Борис хорошо знал Лену, знал, когда можно с ней, а когда нет.

– Да вроде того, еще давно, как с тобой познакомился.

– По бабам ты с ума сходишь.

– Только по тебе.

– Когда в больнице лежишь, то по мне… Да и не только. Дашу Парасюк кто обхаживал?

– Ну что ты! Больная женщина! Как можно?

– Больная женщина выздоровела, и ты с ней закрутил. Или нет?

– Нет, конечно.

– Ладно, нет. Знаю, что да…

За Дашу Парасюк Борис получил отдельную «благодарность» от ее мужа. Богдан рассказал милицейским оперативникам и про маньяка в машине, и про груз в багажнике – в ночь, когда погибла Эльвира. А ведь Даше жизнь фактически спасли. И не важно, что Борис впоследствии сам пользовался – и ею, и ее жизнью. Не так, чтобы очень уж часто, но все же.

– И жениться собираешься, – продолжила Лена. – Видела я твою красавицу.

– Собираюсь. Сколько себя помню, столько и собираюсь жениться. Еще со школы – не хочу учиться, хочу жениться.

– Некогда мне с тобой шуточки шутить, – поморщилась она. – Меня работа ждет.

– Да я серьезно. Все жениться собираюсь, да все никак. А уже тридцать лет. Так и до пенсии в бобылях прокукую. Вот если бы ты бросила своего мужа да ко мне ушла, мы бы с тобой быстрехонько сыграли свадебку… Но ты же не хочешь. Ты и мужа любишь, и со мной в охотку…