Увидев Дэмьена, незнакомка тепло, почти нежно, ему улыбнулась.

– Веда, я…

Подойдя к берсерку, она ласково коснулась рукой его плеча. В этот раз сверхъестественная ярость в нем не спешила поднимать голову, что вызвало у Морриган странные, смешанные чувства.

– Знаю… знаю.

«Ведающая Мать», – поняла Морриган. Предводительница лесных ведьм – хотя вряд ли она сама так себя называла.

Поговаривали, что именно от Ведающих Матерей – первых живых сосудов силы Дану – и произошло слово «ведьма». Первыми рассветными ведьмами стали именно они, лесные. Возможно, поэтому и выбрали себе такую судьбу – спустя века оставаться истинными туата, не допуская смешения крови.

– Вы сможете помочь Клио? – стиснув в ладони амулет зова, чтобы хоть чем-то занять руки, спросила Морриган.

Ведающая Мать словно не услышала ее. Прошла – протанцевала – мимо, приблизилась к Клио.

– Дай мне взглянуть на тебя, дитя, – мягко произнесла лесная ведьма.

Долго всматривалась в лицо Клио, но не шептала заклинаний, не рисовала знаков, не заглядывала в зеркала. Но, очевидно, видела ее как на ладони.

Морриган лишь слышала о подобной магии истины – не требующей атрибутов, обрядов и слов. Первородной магии, позволяющей ее обладателю видеть мир таким, какой он есть. Каким видела его богиня-мать. Ведать обо всем.

– Сквозь чернильное облако окружающей тебя тэны я вижу твою истинную суть. Твоя душа чиста. Ты можешь войти в Неметон.

– Но… что? Но как? Я же…

– Клио?

Растерянно улыбаясь, Морриган смотрела на сестру. Клио зажала ладонями лицо.

– Я думала… Я все это время думала, что проклята Дану. То есть… нет, конечно, Дану не проклинает, я знаю. Я имела в виду, что… Я думала, что недостойна ее. Что она сочла меня недостойной.

– Почему, дитя?

– Когда я попала в мир теней, – сдавленно проговорила Клио, – она… она меня не забрала.

– Может, богам известно немного больше, чем нам, людям? Может, она просто решила, что твое время еще не пришло?

– Хотите сказать, Дану знала, что Морриган спасет меня? Что выдернет меня из мира теней?

Ведающая Мать улыбнулась как-то по-особенному, почти умиротворенно, но ничего не ответила. Повернулась к Морриган и уже без улыбки припечатала:

– В тебе сидит гнев, который ты выплескиваешь, применяя силу. Это – слабость.

Она вскинула подбородок, неотрывно глядя в глаза ведьмы.

– Но я вижу и иное… Ты знаешь, что тебе предстоит?

От волнения в груди сдавило. Значит, ей позволят пройти ритуал? Она с усилием кивнула.

– Ты готова познать предсмертную боль всех, чьей кровью обагрила свои руки, чьей смертью запятнала душу?

– Морриган? – В голосе Клио звучала тревога.

– Все в порядке, родная.

– Ты знала? Почему ты не сказала мне? Я не хочу, чтобы… чтобы тебя мучили!

Она нежно провела тыльной стороной ладони по щеке сестры.

– Поэтому и не сказала. Ты бы никогда не согласилась принять помощь ведьм, зная, что для этого потребуется.

– И сейчас не хочу! – Клио едва не топнула ножкой.

Морриган умилил такой несвойственный ей жест – что-то среднее между бунтом дерзкой барышни, сбегающей из дома по ночам, и повелением принцессы, привыкшей, чтобы ей подчинялись.

– Ты же знаешь, я никогда не считаюсь с чужим мнением, – улыбнулась она и шутливо нажала на кончик курносого носа. Повернувшись к Ведающей Матери, уже без улыбки сказала: – Я знаю, что меня ждет. Начинайте обряд.

Ведающая Мать нарисовала в воздухе причудливую вязь кельтских рун, на мгновение повисших перед лицом золотистым сиянием. Лесная ведьма и впрямь оказалась очень сильна – рассветная энергия, которую она призывала из окружающего пространства (и большую часть, без сомнения, из Неметона) оставалась видимой, зримой.

«Туата».

В собственных мыслях Морриган почудился слабый отголосок зависти, что заставило ее помрачнеть. Зависть – не для таких, как она. Вот только главный ее принцип – добиваться того, что являлось для нее предметом пусть и мимолетной, но зависти – тут, увы, не срабатывал. Что делать с кровью, тронутой, зараженной потомственной полуночной магией? Ее не очистить и первородной силой Дану не освятить. Она, в конце концов, такая, какая есть. Ну и плевать, что не истинная туата.

«А кто тогда? Полуночная ведьма? Рассветная? Кто?»

Морриган мотнула головой. И об этом она думает сейчас, в шаге от жесточайшего ритуала? Их взгляды с Ведающей Матерью на мгновение пересеклись. Казалось, седовласая лесная ведьма слышала все ее мысли, будто Морриган нашептала их прямо в ухо.

Из Неметона вышли несколько девушек – лесных ведьм – и несколько мужчин – или просто их помощников, как Дэмьен когда-то, или и вовсе друидов. По контрасту с буйством стилей и эпох Пропасти в их одеждах улавливалась некая согласованность. Ткани легкие, тонкие, светлые. Хлопок и лен, бахрома, мягкие складки и воланы, топленое молоко, алебастр и слоновая кость. На лицах – молчаливая сосредоточенность. Подойдя к Ведающей Матери, они выстроились за ее спиной.

– Я стану проводником между тобой и богиней-матерью. Она заронит в твою душу зерно света. Когда оно пустит корни… – Ведающая Мать странно улыбнулась, – начнется обряд.

– Но, если это делаете вы, зачем тут остальные ведьмы?

– Чтобы попытаться исцелить твой разум, если обряд расколет его на крохотные кусочки.

– Морриган? – жалобно протянула Клио.

Развернувшись, она сжала хрупкое плечико младшей сестры.

– Я никому не позволю измываться над моим разумом. Даже Дану, пусть она хоть десять раз верховная богиня.

За спиной раздалось неодобрительное покашливание Ведающей Матери. Терпеливо вздохнув, точно смотритель зоопарка, уставший от причуд дикого зверька, она спросила:

– Готова?

– Да.

Ведающая Мать встала на колени и жестом велела Морриган сделать то же самое. Когда та опустилась на траву, коснулась кончиками пальцев ее висков. Морриган ожидала услышать витиеватую, пылкую речь, произнесенную высоким слогом, но воззвание к богине-матери оказалось простым и лаконичным.

– Дану, прошу, прими запятнавшую твой свет, запутавшуюся душу. Прими и озари ее своей силой.

Почти сразу Морриган охватила странная слабость. Веки отяжелели и закрылись сами собой, тело стало ватным, голова – легкой и пустой. Или само воззвание, или чары лесной ведьмы медленно погружали ее в состояние летаргии. Очень скоро окружающий мир исчез, а на смену ему пришли призраки подсознания.

Все еще помня, кто она и что ей предстоит, Морриган пыталась цепляться за светлый образ Клио. Его стремительно смыло волной из чужих лиц и образов. Сознание раздваивалось, расходилось в стороны, как десятки лучей или трещины разбитого зеркала.