Здесь же, на Мадейре, и по сю пору так, с той разницей, что никуда ни настоящие отцы, ни крестные не исчезали, даже в эпоху диктатуры Салазара, если только они не состояли в подпольной боевой организации компартии или чем-нибудь таком. Но на Мадейре таких не было, да и в континентальной Португалии это тоже была большая редкость.

Так что каждый ребенок ощущает себя частью большой семьи, в которой каждому есть до него дело.

Когда в Международной школе Мадейры началась жестокая борьба за дочку между ирландской дамой и ее бывшим португальским мужем, весь остров был шокирован. Драма освещалась даже в новостях по местному телевидению. Эта история стала для мадерьянцев таким же потрясением, как случай, когда у одной из левад нашли тщательно запеленованного брошенного младенца.

Мне пришло в голову, что национальный менталитет можно изучать в том числе по детскому фольклору и по притчам и басням, которые принято рассказывать детям. Например, вот мадерьянская баллада «О 37 гвоздях».

«Жил-был мальчик, отличавшийся вспыльчивым характером: чуть что не по нему, он сердился, обижался, топал ногами и обижал других. И вот однажды отец подарил ему странный мешочек. Мальчик заглянул туда, думая, что там конфеты или игрушки. Но там оказались гвозди. Ровно 37 штук. „Каждый раз, когда ты сердишься, вбивай гвоздь в забор у нас на заднем дворе“, сказал отец. В первый день мальчик вбил в забор штук десять гвоздей. На второй день – в два раза меньше. На третий – еще меньше. Но все же настал день, когда все 37 гвоздей блестели своими шляпками в заборе. Тогда отец сказал ему: „В конце каждого дня, если тебе удалось сдержаться и не вспылить, вытаскивай один гвоздь из досок“. Прошло немало времени, прежде чем мальчик смог доложить отцу, что все гвозди вытащены. Отец повел сына к забору и показал ему 37 оставшихся в нем дыр. „Видишь, – сказал он, – ты можешь о случившемся сожалеть, но ничего уже не сделать. Гвозди можно вытащить, но дырочек не заделаешь. Они останутся навсегда. Если мы раним людей, наших родных или друзей, то и в них остаются раны, которых не залечить“».

Может, я думал, они такие вырастают спокойные, сдержанные и сосредоточенные и так умеют ценить дружбу потому, что им нечто подобное внушают с детства? Или, наоборот, в народном творчестве отражаются уже сложившиеся черты национальной психологии?

Недалеко от нашего «Дворца Пальм», на углу улицы Жашминейру и Авениды-до-Инфанте, довольно долго строился многоквартирный, класса люкс, жилой дом. Строился, по нашим представлениям, споро, а также очень чистенько и аккуратно, не создавая почти никаких проблем окрестным жителям. Работали там португальские строители: чинно и степенно, алкоголя не употребляли, матом не ругались, знай себе трудились как пчелки, с одним выходным в неделю. Дольше всего, пожалуй, шли отделочные работы. Кроме того, дом, как и полагается на Мадейре, был оснащен элегантным бассейном, а потом еще и джакузи в каждой квартире. Коллектив был на объекте занят не очень большой, поэтому, наверно, и растянулось строительство на два с лишним года. В обеденный перерыв строители имели привычку сидеть прямо на тротуаре, покуривая, млея на солнышке и лениво, негромко переговариваясь. Покурив, аккуратно собирали за собой окурки и шли работать дальше. Я смотрел им вслед и думал: во-первых, это значит, что совсем не холодно, можно спокойно сидеть на камне. Даже в декабре, например. Во-вторых, чисто. Встали, отряхнулись слегка, и сзади на брюках не видно грязи. Спереди – всякие там пятна от краски и прочее: стройка все же. А сзади – нет. Вообще на улицах Фуншала и других городков и селений – везде чистота и порядок. Поразительно – особенно в сравнении с Лондоном, Нью-Йорком, Парижем. Жена говорит: в чем дело? Они же не немцы и не скандинавы, в конце концов. Южный народ. Темпераментный.

Джозеф Адамс, автор популярной в начале XIX века книги-справочника о Мадейре, писал про местных жителей, что они «неизменно вежливы… встретив прилично одетого незнакомца, каждый обязательно снимет шляпу и будет обижен, если не получит такого же приветствия в ответ… Среди бедняков отставший от своего корабля моряк, оставшийся в результате без денег и одежды, неизменно может рассчитывать на сочувствие и поддержку».

Сочувствие и поддержку вы получите на Мадейре и сегодня. И есть еще такое странное для сегодняшнего мира отношение к деньгам, несмотря на все переживаемые сейчас мадерьянцами трудности. Я уже упоминал о таксистах, которые постепенно становятся друзьями семьи, если ты пользуешься их услугами на протяжении нескольких лет. Так вот: не дай бог предложить им чаевые – обижаются. Норовят время от времени вообще денег за проезд не взять. «Ну что вы, я все равно ехал в ту сторону». И если так решит, упрется, ни за что не уговоришь. Они же упрямые… Принесли в мастерскую переставший работать планшетник. Мастер повозился минут восемь, поставил диагноз. Проблема оказалась всего-навсего в дефектном проводе. Сказал, что ничем, к сожалению, помочь не может: провода такого у него нет. Подсказал, где его можно приобрести. Но деньги за работу брать отказался. Сказал: «Я же ничего не делал». В том же духе выступил и замечательный зубной врач Джон Суза. Я пришел нему с нестандартной проблемой. Изучив ее, врач пришел к выводу, что ничего пока предпринимать не нужно. Прочитал мне – дружественным, веселым тоном – целую подробную лекцию о профилактических мерах. Лекция затянулась, заняла почти весь обычно отводимый на пациента отрезок времени… но деньги брать доктор тоже отказался. Ту же фразу произнес: «Я же ничего не делал…» И таких примеров немало. Есть ли исключения? Разумеется. В семье не без урода. Но это точно тот случай, когда исключения подтверждают правило.

Еще в одной старинной книге я прочитал, что мадерьянское понимание очереди отличается от общеевропейского. Так вот, докладываю: утверждение это остается справедливым и полтора века спустя. Причем и в хорошем, и в не очень хорошем смысле.

Вот в кафе-столовой «Сабореш ау килу» вдруг образовалась изрядная очередь на оплату. Увидев это, администрация высылает сотрудницу на помощь, и та открывает вторую кассу. Происходящее в такой момент меня каждый раз поражает. Стоящие в конце очереди не пользуются тем, что у них больше свободы для маневра, и не оказываются первыми у новой кассы, как это всегда происходит в России и все чаще – в Англии. Нет, они уважительно ждут, пока несколько человек, стоявших перед ними в первой очереди, переместятся во вторую. Люди переглядываются. Мысленно проделывают не столь уж простое математическое действие. И вот уже очередь разделилась на две, максимально приближаясь к справедливой формуле, – такой, чтобы время ожидания сократилось для каждого в более или менее одинаковой пропорции.

Интересно, этому тоже в семье с детства учат? А ведь в очереди большинство – уж точно не из элиты…

При всем при том нормальным считается, войдя в магазин, задавать вопросы продавцу, не обращая внимания на то, что тот делает, кого обслуживает. И продавец почему-то немедленно отвлекается, подробно на заданные вопросы отвечает. А покупатели у прилавка смиренно ждут, совершенно не возмущаясь. Также обычное дело, когда продавец пытается обслуживать сразу двоих, а то и троих. Иностранцев это невероятно раздражает.