Лицо капрала было несчастным. Не доходя с десяток шагов доЮсуфа, остановился вовсе, переложил белый флаг в левую руку, отдал честь. Голосдрожал как у козы матери Али-Бабы:

– Мой командир, Иуда Бен-Йосеф, приглашает Юсуфа ибнБен-оглы... на свою свадьбу. Свадьба состоится через час в его блиндаже.

Юсуф, что уже клял себя за глупость: ишь, сдуру поддалсянеясному порыву, сказал надменно:

– Но я, как сын шейха, могу придти только всопровождении четырех мюридов. Иначе мой ранг будет унижен.

Он надеялся, что капрал тут же откажется, или же помчитсядокладывать командиру, а тот ответит отказом, но капрал переступил с ноги наногу, сказал упавшим голосом:

– Иуда Бен-Йосеф... сказал, что примет Юсуфа ибнБен-оглы... с его людьми.

Юсуф удивился:

– Откуда ты знаешь? Ты не в том чине, чтобы решатьтакие вопросы!

– Мой командир знает ваши обычаи. Он сказал, что еслиты придешь, то только с четырьмя мюридами, не меньше.

Юсуф буркнул:

– Значит, принимает?... О, шайтан... Ладно. Мы будемчерез четверть часа. Надеюсь, вы встретите нас пулеметными очередями.

Глаза капрала полезли на лоб. Он откозырял, попятился, ещераз откозырял, лишь затем повернулся и пошел обратно с неестественновыпрямленной спиной, словно все время ждал выстрела в спину.

Не понимают, подумал Юсуф с презрением. Не понимают, что онсказал всерьез. Ибо если они, израильтяне, расстреляют его и мюридов, то позори проклятие падет на их головы. Весь арабский мир узнает о новом бесчестномпоступке израильтян, убедится в их подлости и коварстве, и тысячи новых борцовстанут под зеленое знамя ислама. Вместо погибшего Юсуфа поднимутся сотнибеспощадных Юсуфов!

Через полчаса из блиндажа вышли пятеро, взбежали на бруствер.Юсуф запретил брать в руки белый флаг, там и без того знают, пошли спокойно иуверенно прямо на точку, откуда все эти дни бил крупнокалиберный пулемет.

Он был в легкой форме, руки голые по плечи, на поясе кобурас пистолетом, кинжал в ножнах. У мюридов на поясе только кинжалы, нодрагоценные камни сверяют, за каждый можно купить виллу во Флориде, а забулатный клинок – небоскреб в Нью-Йорке, если бы правоверных интересовали этипомойки.

Солнце светило им в спины, израильтяне скорчились упулеметов, держа всех в прицеле. От подлых арабов можно ждать любой провокации,любого трюка, надо предусмотреть все.

Они шли на фоне беспощадно синего неба, пятеро в одеждецвета горячего песка. Темные от солнца, высушенные как саксаул, прокаленныезноем и горячими ветрами, способные как ящерицы зарываться в горячий песок ичасами подстерегать добычу.

Он чувствовал все нацеленные ему в грудь стереотрубы,бинокли, даже оптические прицелы, потому шел особенно прямо, гордо, сдостоинством наследника не только несметных богатств этой благословеннойАллахом страны, но и наследника бесчисленного поколения воинов Аллаха.

Навстречу вышел младший командир, отдал честь. Юсуф небрежноотмахнулся, то ли козырнул, то ли послал к шайтану, нахмурился, но из далекогоукрытия вышел высокий человек со знаками различия командира участка. По тому,как стоял, Юсуф уже понял, кто вышел его встретить, и, не сбавляя шага, пошел кИуде Бен-Йосефу.

Они остановились друг напротив друга, оба не только водинаковой униформе защитного цвета, в которой где ни пади в пустыне, неувидать не только с самолета, но даже с трех шагов, но и одинаково поджарые,мускулистые, прокаленные солнцем.

Так вот он каков, Леопард Пустыни, мелькнула у Юсуфасмешанное чувство вражды и восхищения. Израильтянин высок, широк в плечах, носухощав, без единой капли жира, мышцы тугие, покрыты темной от знойного солнцакожей. Глаза темные как спелые маслины. Его приняли бы в любой арабской семьеза своего, он даже напомнил Юсуфу его старшего брата, что командует сейчасэскадрильей истребителей в западной части Ирака.

Он смотрел в эти темные глаза, там было странное выражениесдержанного изумления, словно израильтянин предпочел бы увидеть смердящегодракона, а сейчас ищет и не находит слов вражды.

Юсуф некстати вспомнил, что великий Ибрахим, гадко именуемыйиудеями Авраамом, был отцом как Исаака, прародителя иудеев, так и Исмаила, откоторого пошли арабские народы. Только матери у них разные: у Исаака – старая ибезобразная жена Авраама, а у предка арабов – прекрасная молодая Агарь, служанкав доме общего прародителя, который дал хилую ветвь этих недочеловеков.

Он ощутил прилив горячей крови в сердце, вспыхнувшуюяростью, и снова ощутил, что готов убивать этих проклятых хоть голыми руками,убивать их женщин, детей, рубить виноградники и топтать посевы.

Израильтянин поднес руку к виску, сказал сильныммужественным голосом:

– Я счастлив, что столь великий воин, известный во всеммире, почтил мою скромную свадьбу своим присутствием!

Он отнял руку от виска, его ладонь пошла вниз, чуть медленнее,чем ожидалось от такого быстрого в движениях офицера, и Юсуф, чьи мозгиработали так же быстро, как и пальцы, передергивающие затвор, уловилпредложение, даже не предложение, а только намек, тень от намека, метнул своюладонь навстречу. Их пальцы встретились, офицеры с той и с другой стороныуслышали сухой щелчок, словно столкнулись две деревяшки.

Из блиндажа выскочил молоденький капрал, в рукахфотоаппарат. Иуда, быстро взглянув на Юсуфа, сказал коротко:

– Не снимать!

Юсуф понял, это для него, с усилием улыбнулся:

– Какая свадьба без фото на память? Пусть мальчикснимает... Я рад приглашению на свадьбу столь отважного воина, чье имя знаеткаждый араб и каждый израильтянин, Я расскажу о нашей встрече своим внукам, иони будут гордиться своим дедом.

Капрал светился, едва не повизгивал от усердия, щелкалзатвором, крутился у ног, понимая, что за эти бесценные кадры ему любойгазетный магнат любые деньги выложит и в зад поцелует,

Иуда сдержанно поклонился:

– Спасибо. Прошу тебя, отважный воин, и твоих отважныхспутников в мой блиндаж.

Юсуф ощутил неприятный холодок, в блиндаже могут повязатькак котят, это же какой подвиг, за это можно звание получить, дочь банкира непросить, а требовать... но усилием воли растянул замороженные губы в улыбке,шагнул к тщательно замаскированному входу.

Иуда, уловив заминку, предложил:

– Можно оставить одного-двух твоих людей здесь.

– Зачем? – насторожился Юсуф.

– Они могут нести охрану вместе с моими. И сменятьсячерез каждые четверть часа. Или как велишь.

Юсуф, такой же быстрый на решения, кивнул:

– Фаттах, Хыкмет!.. Оставайтесь здесь. Да не потревожитсвадьбу никто из чужих!