— Это всё мой отец, — с гордостью сказала Флора. — Он убил троих конвоиров, и мы смогли бежать на верблюдах. А на берегу отбили трофейную галеру и вышли в море. Берберы бросились в погоню, и не миновать нам беды, но тут показался французский фрегат. Так мы и спаслись. Во второй раз мы с отцом отплывали уже из Кадиса, а в Веракрусе отца похоронили… Где-то лет через пять мы с тётей Эстерситой решили, что лучше всего будет, если я отправлюсь в Панаму, к дальним родственникам. Но мне опять не повезло — на корабль, который вёз меня и других на юг, напали индейцы. Судно они сожгли, а пленников увели с собой. Так я увидала ту самую пирамиду, а потом чуть не стала наложницей противного, гадкого касика.

— Кан Балам Икналя? — проявил Олег осведомлённость.

— Да! Ты знаешь его?

— Надо же было исполнить твоё пророчество, — улыбнулся Драй.

— Так он мёртв?

— Мертвее не бывает.

— Фу-у… Это плохо, когда радуешься смерти, но я рада! Меня держали взаперти, и я каждую ночь видела то, что стрясётся скоро или гораздо поздней. И тебя… И вас я тоже видела. Я всё тогда высказала касику, много больше, чем надо было, и он решил избавиться от тебя. От вас…

— «От тебя» звучало куда приятней, — улыбнулся Олег.

— Да? — покраснела Флора. — Просто… Я настолько привыкла к тому, что есть такой капитан Драй, что… Я даже скучала по нему, хоть и не видела никогда воочию. Разве так бывает?

— Ну случилось же, — мягко сказал Сухов.

— Да-а… А потом я бежала, и… и всё. Когда я добралась до Панамы, то не стала обращаться к родне, а поселилась в доме одного купца, внушив ему, что я его жена. Он носил ту же фамилию, что и я, был старый, постоянно пропадал в Перу и ничего не мог, только гордился своею супругой…

— Я бы тоже гордился.

Девушка заалела.

— Вот и вся моя жизнь, — вздохнула она, отнимая руку.

Олег задержал её пальчики в своей пятерне.

— Не бойся ничего, — сказал он негромко, — я буду рядом.

В Панаме повторилось то же, что было на островах, — донну Флору заперли в комнате на втором этаже губернаторского дворца.

На третьи сутки после нашествия туда заглянула мулатка из прислуги, доставившая большой серебряный поднос, уставленный кушаньями и питьём.

— Адмирал посылает всё это вам, — белозубо улыбнулась мулатка.

Едва дверь закрылась за служанкой, как сеньора Состенес набросилась на еду — два дня ни крошки во рту.

Отобедав, девушка подошла к окну. Бежать не имело смысла — ей открывался сад с дорожками, подстриженными кустами, бассейном с черепахами и фонтаном, и весь этот маленький парадиз огораживался высоченной стеной, вдоль которой прогуливались вооружённые пираты. Дорога отрезана.

Вспомнив Олега, Флора ощутила непривычное волнение, отогнавшее даже мучивший её страх. «Он рядом, — напомнила себе девушка, — он рядом!»

Прошёл долгий день, минула ночь. Ближе к полудню пленницу навестил сам «адмирал пиратов» — невысокий, широколицый, Морган хорошо говорил по-испански.

Поклонившись, он снял шляпу и сделал шаг навстречу.

Девушка отступила, торопливо убеждая пирата:

— Не делайте этого! У вас дома осталась жена… Не надо!

Морган побурел.

— Донна Флора… — еле выговорил он, приближаясь ещё на шаг.

Девушка выхватила кинжал и приставила его к левой груди.

— Лучше я умру!

— Господи Иисусе! — простонал «адмирал пиратов» и рявкнул: — Нет!

Круто развернувшись, он направился к двери, за которой стоял Олег.

— Капитан, — буркнул Морган, — доставите сеньору куда она скажет.

Драй кивнул, отходя в сторону и пропуская адмирала.

— Постойте, — сказал он.

— Чего ещё? — сморщился Генри.

— Донна Флора, откройте сеньору Моргану его будущее.

Адмирал вздрогнул и стремительно обернулся к девушке.

— Да! — выпалил он. — Да! Да!

Прекрасная Испанка прижала руки к груди, словно собираясь с силами, и заговорила:

— Адмирал… Я чувствую, что вы не пропащий человек, как многие из тех, кто у вас под началом… Вот только… А нужно ли вам знать, что произойдёт с вами в грядущем?

— Я мечтал об этом, сеньора, — вырвалось у Моргана, — мечтал с тех самых пор, как прочёл ваше письмо, адресованное Старику!

— Старику?

— Мансфелту! Эдварту Мансфелту! Все звали его Стариком.

— Ах, вот оно что. Хорошо, адмирал…

Генри застыл и даже дышать перестал.

— На Ямайке вас встретят как героя, — продолжила сеньора Состенес, — но тучи сгущаются… Испанский посол Молина будет брызгать слюной, требуя от короля Англии наказать виновных и угрожая войной. Вместе с губернатором вас вызовут в метрополию, «дабы держать ответ за оскорбления, нанесённые королю и престижу его короны». Вы подниметесь на борт корабля «Уэлкам» и сойдёте с него в Лондоне, где вас предадут суду. Все будут думать, что вы окончите свои дни на виселице, тем более что ваш секретарь Джон Пик покажет под присягой, будто вы знали о заключении мира между Испанией и Англией до того, как напали на Панаму, но королевский суд окажется весьма милостив.

Вас выпустят под честное слово на свободу, и вы три года проживёте в Лондоне, где будете пользоваться большим успехом. А после судьи вынесут вердикт: «Виновность не доказана». И вы отправитесь обратно на Ямайку в должности вице-губернатора.

Пиратству в Карибском море потихоньку приходит конец, адмирал, вскоре наступит момент, когда среди морских разбойников останутся исключительно враги человечества, и любой из флотов, Испании ли, Англии или Франции, будет вправе вздёрнуть таких на рее. Новый губернатор Ямайки, лорд Воэн, в 1676 году станет жаловаться правительству на то, что вы, мистер Морган, «восхваляете капёрство», мешая ему сократить число флибустьеров. Весной 1678-го лорд, не сумев добиться своих антипиратских целей, убудет в Англию, и вы до самого лета будете исполнять обязанности губернатора. Летом король пришлёт графа Карлайла, он займёт должность вашего непосредственного начальника, и вы с ним быстро подружитесь, поскольку граф и сам поддерживает пиратов.

Два года спустя граф покинет Ямайку, и вы снова будете единолично править островом, вплоть до 1680 года, когда пришлют Томаса Линча, преемника графа Карлайла. Вот с ним у вас будет вражда — Линч снимет вас с должности вице-губернатора. Вашего кузена Чарльза Моргана отстранят от командования фортами Порт-Ройала, а друг ваш, Роджер Эллетсон, потеряет хлебное место судьи. Когда Линч умрёт в 1684-м, то новый губернатор Ямайки, сэр Кристофер Монк, второй герцог Альбемарль, вернёт в Совет Ямайки и вас, адмирал, и Эллетсона… Продолжать?