ручьем овраг совсем тонул в чащобе, вдоль и поперек заваленной опрокинутыми елями. Во все стороны топорщились сухие, колючие ветки, снизу посеребренные, на концах темные. Странный, как в сказке, поверженный бурей лес.

Клетка стояла на сравнительно ровном месте. В южной стороне, подступив к самым брусьям, разрастался орешник, увешанный спелыми гроздьями.

Берз рвал орехи и грыз с удовольствием.

Орешник взбирался вверх по скату оврага, и зеленая стена кустарника терялась за седыми стволами величавых елей, красноватыми свечками сосен, желтыми кронами берез и редкими пирамидами осин.

К северу от клетки почва была увлажненная, здесь прижился ивняк, ольшаник и еще какие-то неизвестные Берзу кусты, а дальше, там, где журчал ручеек, колкими прутьями щетинился бурелом.

Западная сторона казалась наиболее ровной, но она до того густо заросла, что далее пяти метров невозможно было ничего разглядеть.

Прошло несколько часов, и Берз, по-всякому испробовав своими силами выбраться из клетки, принялся кричать.

— У-у! У-у-у! — кричал он.

Никакого ответа. Никто не пришел.

Примерно в полдень, когда над ним просвистели голубиные крылья, он по-настоящему осознал серьезность своего положения.

Никогда бы не поверил, что такое может случиться с ним! Еще вчера был свободен как птица, и вдруг эта клетка.

Мучила жажда.

В недостижимой близости своим мелодичным журчанием искушал ручеек. Берз с отвращением поглядывал на ослизлое корыто. Сдержался, не стал пить. От голода сводило желудок, а вместе с вечером, бросая длинные, уродливые тени, подкралась тревога.

Болел затылок, давило грудь. Тошнота подступала к горлу. Губы потрескались. Нёбо пересохло. Язык одеревенел.

Временами Берз все еще вскрикивал слабеющим голосом.

Лес не мог быть бесконечным. Однако на сколько километров мог простираться такой лес, этого он, конечно, не знал. И все же где-то должно быть жилье, должны быть люди. По осени куда только не забираются грибники. На мшистом склоне оврага он кое-где приметил коричневые шляпки боровиков. Нет, зря он беспокоится за свою судьбу. Главное — не отчаиваться, его непременно найдут. Не завтра, так послезавтра. Не послезавтра, через три дня. Через неделю. Одно сейчас важно — выжить.

Безнадежно закружилась голова. Сам того не сознавая, Берз склонился над корытом, принялся жадно глотать гнилую воду. Грудь сдавили спазмы. Когда его стало тошнить, он старался не запачкать корыто. И снова пил, пока вода не осела в желудке.

С заходом солнца забылся в тяжелом, мучительном сне.

Что-то прохладное коснулось лица. Берз рывком поднялся.

Тряся лохматой дождевой бородой, над лесом плыло темное облако. Ветер легко и печально шумел в вершинах сосен, с натужной хрипотцой ему подтягивали ели.

Дождь мягко затухал в сосновой и еловой хвое, но звучный перестук капели доносился из лиственной чащи — от берез, ольхи, ивы, орешника. Вода струилась по веткам, стволам. Веселее запел ручеек.

Как ток по проводам, по брусьям клетки бежала вода. Гибкие, юркие ручейки стекали вниз, увлекая за собой кусочки ржавчины, струпья сурика.

Припав лицом к бруску, Берз лизал языком дождевую воду.

Дождь пришелся кстати, он привел его в чувство.

Мысли стали являться стройные и связные. Один среди дремучего леса, в клетке. Главное, рассуждал он, не поддаваться панике. Собрать воедино всю волю, все силы. Не может быть, чтобы не пришло спасение, а то и сам придумает, как выбраться. Не может быть, чтобы сюда не забрели грибники и ягодники. Когда, в какое время вероятней всего их появление? Надо быть готовым подать им сигнал. Может, звуковой — ударяя по брусьям клетки? Но прежде всего надлежало разрешить проблему номер один. Вода и пища.

У него был плащ на подкладке. К счастью, с собой оказался и нож, и он с теплотою вспомнил о матери, та всегда говорила, что мужчина без ножа в кармане никакой не мужчина. У него были ботинки, часы, одежда и деньги в маленьком карманчике брюк. Остальное отобрали, пока был без сознания. Только деньги в маленьком карманчике не нашли. Он улыбнулся. Деньги? Что в клетке делать с деньгами, в клетке деньги ничто, не мог же он на них купить ключ. Или пилу-ножовку, чтобы распилить брусья? Или пищу? Воды? В клетке деньги теряли ценность. Деньги годились единственно на растопку. Спичечный коробок гремел в кармане плаща, Хотя он сам не курил, но спички носил при себе. Впрочем, деньги решил приберечь. Вот выберется из клетки, тогда и пригодятся. А то и на растопку пойдут, после дождя все отсырело, развести огонь не так-то просто.

Наступивший день выдался сухим, солнечным, лес и клетка с самого утра дымились, словно огромная парилка.

Сквозь гущу листвы, в роящихся пылинках, пробивались снопы солнечного света. Млела прозрачная дымка, клубясь вокруг черных, бурых и серых стволов.

С утра, закусив орехами, Берз принялся за рытье колодца.

В северной стороне за клеткой земля была влажная, и он надеялся, что там удастся выкопать колодец. Он рыл всю первую половину дня, употребляя нож, как лопату, и ладонь, как ковш экскаватора. Чем глубже он проникал, тем более увлажнялась земля, и когда в полдень над клеткой просвистели голубиные крылья, дело было сделано — колодец вступил в строй. Может, это были всего-навсего остатки дождевой воды, а может, здесь в низине были мелкие роднички. Ему очень хотелось, чтобы вода оказалась родниковой, капиллярного происхождения, в этом случае вопрос с питьем можно было считать решенным.

Теперь он склонялся к тому, что в клетке придется провести неделю, а то и две. Пока его не найдут.

Он приготовился прожить это время, не впадая в отчаяние.

Берз срезал все ветки ивняка, до которых мог дотянуться. Из тех, что покрупнее, соорудил сводчатый, полуцилиндрический остов. Спроектировал практическую, предельно малогабаритную квартиру. Остов оплел гибкими прутьями, с торца загородил его ветками, застелил листвой. Точно так же и верх обложил листвой, а затем накрыл плащом. Пристежную клетчатую подкладку с плаща решил использовать вместо одеяла.

Ночью опять пошел дождь, и Берз убедился, что его палатка водонепроницаема. Правда, в ней можно было лежать, и только, но и это неплохо.

Бетонный пол застелил дерном. Дерн вырезал ножом на южных подступах к клетке. Там грунт был травянистый, сухой.

Из полутораметрового куска проволоки Берз смастерил крючок, насадил его на палку.

Теперь он мог, зацепив крючком дальние орешины, подтягивать их к себе. С тех ветвей, до которых невозможно было