это видишь? — тычу в сына испачканным шелухой пальцем. — Наверное, имеет смысл закатать сынульку на губу. Хотя нет, напущу на тебя самого занудливого политрука с двухчасовой лекцией о марксизме и заставлю написать реферат на тему «Марксизм и уважение к родителям».

— И как это связано? — Борька впечатлён, но держит лицо.

— Вот ты и выяснишь.

— Знаешь, почему евреев подозревают в том, что они захватили весь мир? Вон как Гитлер на них ополчился, — тему надо добить, захожу с другой стороны.

На этом месте даже Яков делает стойку, ловит каждое слово.

— Потому что это… нет, неправда. Но правда в том, что они способны это сделать. Знаешь почему? А потому что они с уважением относятся к своим родителям. Внимательно перенимают их жизненный опыт, слушаются их. А не смотрят с наглым нигилизмом даже на высокопоставленных родителей. Твой отец — генерал армии, а ты позволяешь себе критически хмыкать на мои слова. Яшкин отец может быть простым портным…

— Дед был портным. Отец — врач, — негромко замечает Яков.

— А почему его отец стал врачом при своём отце, простом портняжке? Потому что слушался своего папу! — поднимаю вверх палец и победно бросаю последнюю очищенную картофелину.

— Ну, па-а-а-п, — ноет Борька.

— Погоди, щас руки помою и дам тебе подзатыльник.

Борька ржёт и убегает из кухни.

— Не такой уж мой дед и портняжка, — Яков делает вид, что слегка обиделся.

— Лучший на нашей улице?

Оп-паньки! А он не знает этот анекдот, надо же! Рассказываю, подставляя в главного персонажа деда Якова. Вместе хохочем, Борька завистливо заглядывает в проём, без него веселятся. А нефиг убегать.

Хороший вечерок получается.

За ужином задумываюсь и вздыхаю.

— Хочется выпить, но нельзя, — снова вздыхаю и отвечаю на безмолвный вопрос молодёжи, — завтра у нас тяжёлый день. Немцы вскроют последний наш рубеж и дорога на Минск будет открыта.

— Что? Опять? — на застывшую от моих слов молодёжь реагирую нервно.

— Сколько же раз вам повторять?! Всё идёт по плану!

— Не понимаю, пап, — Борис откладывает ложку, — планом предусмотрено Минск сдать?

— Ешь давай. Нет таких планов. Спроси своего друга, на что может рассчитывать шахматист ходы которого противник видит на пять шагов вперёд?

— Только на поражение, — Яков отлично берёт пас.

— Ну, вот! Давай-давай! Как ты будешь отстаивать город, если сил не наберёшься? Так что ты сейчас поешь, позавтракаешь, как положено и спать будешь, как сурок. Понятно?

Сидим, пьём чай после победы над ужином.

— Не о том вы, ребята, думаете. Ладно, успокою вас. Не возьмут фрицы Минск. Хотя это сильно от ополчения зависит.

— Мы не подведём, пап, — Борька серьёзен.

— Да я знаю. Меня больше волнует, что дальше будет?

— А что дальше? — молодёжь нацеливается на меня всеми глазами.

— Войну мы фактически уже выиграли. Ну, подёргаются немцы ещё с годик, решим вопросы с границей, с Европой. Индустриализацию, в основном, провели. Там ещё работы много, но главные задачи решены. Дальше что?

— Науку куда и как будем развивать? — смотрю на Якова. — Ты ведь этим будешь заниматься. Возможно, Борька тоже, но он сам пока не знает, чего хочет.

— Победы над Германией для начала, — бурчит сын.

— Это план на год-полтора. Не на всю жизнь. Яша знает, чем будет заниматься, а ты — нет.

— Ладно, не важно это. Тебе Яков повезло. В твоей биографии будет участие в боевых действиях, боевая награда тоже будет. Понимаешь, что это значит? Ты рванёшь вверх, как снаряд из зенитки.

Понимает. По глазам вижу, понимает. Ха-ха-ха, еврей всё-таки.

— А я рвану, пап?

— Тебе чего беспокоится, у тебя отец — генерал. Не будешь тупить на ровном месте, тоже рванёшь. И награда у тебя тоже будет, лишь бы не посмертно.

— Думаю, как горячка спадёт, отправить вас обоих в университет… хотя Бориса, наверное, не примут, вступительные экзамены давно прошли.

— В Белорусский примут, — бурчит Борька, — а потом переведусь.

— Это мысль…

— И что потом? — спрашивает серьёзный Яков.

— А потом и решите, куда развивать советскую науку и технику.

4 сентября, четверг, время 09:05

Одна из окраинных улиц Минска.

Во двор частного дома входят три бойца НКВД. Заливаясь бешеным лаем на цепи беснуется здоровенный кобель. Один из бойцов останавливается и берёт пса на мушку автомата. Бережёного бог бережёт.

— Хозяин! — окликает сержант мужчину лет пятидесяти, уже спешащего на шум с прилежащего огородика. — Успокой псину.

— Зараз, хвилиночку погодите, — мужчина спешит к псине, похлопывает зверя по холке, проверяет ошейник. Не дай боже сорвётся, пришьют нападение на представителей власти.

— Давай выйдем на всякий случай, — говорит сержант. Бойцы выходят за калитку, кобель с громкого лая переходит на грозное ворчание.

— Кто в доме?

— Дык я, да жинка моя. Дочка учится в Смоленске, сына призвали…

— Слушай внимательно. Тебе полчаса, вместе с женой собираетесь и уходите до двух часов дня.

— Куда?

— Куда хотите. В гости сходите. Но чтобы не ближе, чем полкилометра. И кобеля с собой забери. Всё понял?

— Як же, зразумела…

Бойцы уходят к следующему дому. Ничего не понимающий хозяин через десять минут с «жинкой» и котомкой цепляет кобеля к верёвке, снимая с цепи.

Когда обитатели примерно десяти домишек покидают свои жилища, на улицу приезжает несколько машин, выставляется оцепление и начинает кипеть работа. Временно изгнанным жителям не видно, но расковыривается дорога, в яму что-то укладывают. Затем ковыряют в другом месте, третьем… Бойцы с петлицами связистов заглубляют провод куда-то в сторону.

Примерно такое же происходит ещё на двух окраинных улицах. С эксцессом на одной из них. Из окна одного из домов вдруг выпрыгнул молодой человек в кепке и кургузом пиджачке и спуртанул через огороды. Без всякой команды, на чистых инстинктах, — честный человек не будет удирать от бойцов НКВД, — за ним рванули трое. С места в карьер и такими скачками, на которые породистая легавая не посмотрит с пренебрежением. Через несколько секунд раздаётся короткая автоматная очередь, а ещё через минуту беглеца ведут обратно.

— От меня хрен убежишь, я километровку за три минуты бегаю, — надменно говорит один боец.

— Не преувеличивай, — спорит второй, — три минуты десять секунд.

— На этого прокуренного урку с лихвой хватит.

Стоящий чуть боком сержант не даёт себе труда повернуться. Только голову.

— Ну, и чего вы его притащили? Я уж надеялся, что вы его пристрелили.

— Не, мы только отсекли его в сторону. За домами хотел сховаться…

— Не, начальник, а чо я сделал-то?! — наконец-то обретает сбитое дыхание молодой человек, типаж которых описал некий