— Общая картина такова: ты используешь энергию гораздо эффективнее, чем во время прошлогодних тестов. Словно ты каждую неделю к своей тренировке добавлял по семь часов занятий, — заявил он.

Я не только дольше бежал на беговой дорожке, но и сжег больше жиров и меньше углеводов, а значит, я научился использовать меньше сахаров и больше запасенной энергии.

Он показал мне несколько графиков, иллюстрирующих данные. На двух графиках, на которых показано изменение скорости окисления жиров и углеводов во времени, пересекаются две линии: темным цветом обозначены углеводы, а более светлым — жиры. В мае эти линии пересекались еще до третьего этапа на беговой дорожке. Когда в мае я начал бежать, мой организм почти сразу начал сжигать жиры, но с увеличением нагрузки их уровень резко увеличился. Чтобы возместить их потерю, организму приходилось сжигать больше углеводов, и в конце концов, пройдя шесть этапов, я выдохся. На втором, январском, графике эти две линии пересекаются на пятом этапе, а пробежал я полных семь этапов. Это значит, что на протяжении почти всей тренировки я сжигал жиры.

— Это здорово, — сказал я.

Однако все остальное было по-прежнему. Во время обоих испытаний у меня вырабатывалось в три раза больше молочной кислоты, чем у среднестатистического взрослого. Молочная кислота — побочный продукт физических нагрузок. Ее выработку часто связывают с долгими периодами восстановления после интенсивных тренировок. Это кислотный продукт, из-за выработки которого у вас все болит после гонок. Учитывая изменения в сжигании жиров, Пикелс рассчитывал на более заметные изменения и здесь, но он пожимает плечами.

— Физиология у всех разная, — говорит он.

В общем, изменения в моей физиологии слишком значительные, чтобы приписать их только восхождению на высокую гору, даже такому сложному, как подъем на Килиманджаро. Зато они указывают на происходящие изменения в способе использования энергии организмом. Пикелс предполагает, что это попросту связано с тем, что я приучил свой организм к холоду.

— Из-за воздействия холода ты расходуешь больше энергии. Это как пассивная тренировка низкой интенсивности для всей сердечно-сосудистой системы, — размышляет он.

Он отмечает, что, судя по результатам исследования, из-за воздействия холода в организме увеличивается число формаций митохондрий, а значит, повышается аэробная способность в целом.

Положительные результаты еще больше впечатляют, ведь на самом деле программа моих тренировок изменилась не так уж существенно — я лишь добавил холодные обливания и дыхательные упражнения по утрам. Во время первой встречи с Хофом в Польше почти четыре года назад я весил 95 кг. Сейчас я вешу 80. Более того, я хотя бы отчасти доказал, что в состоянии справиться с высотой и морозом. А еще я поднялся на высочайшую гору Африки.

С одной стороны, я невероятно доволен результатами тестов. Но я думаю, что причины, по которым результаты стали выше, гораздо глубже, чем просто воздействие холода и дыхательная практика. Эти улучшения происходят из глубокой связи, которую я продолжаю устанавливать с окружающим меня миром. Я надеюсь, что каждый может хотя бы попытаться сделать это для себя.

Каждое нервное окончание, связывающее кожу с мозгом, жаждет понять окружающий мир. Так мы сможем принимать правильные решения о том, как жить дальше.

Большинство этих сигналов мы получаем без осознания через узлы в самых древних структурах мозга. Эти пути передачи — та самая программа, которую мы унаследовали от бесчисленных поколений наших предков с самого зарождения млекопитающих как таковых. Биологическая взаимосвязь между живым существом и окружающей его средой — это самый древний способ передачи знаний, какой доступен человеку. Эта программа настолько укоренилась в самом нашем естестве, что язык заложенной эволюцией программы — это не мысль, а ощущение: дрожь, прилив крови или обострение чувств. Всего сто лет назад большинство из нас понимали, что означает дрожь. Тысячу лет назад наши тела повторяли смену времен года. Более десяти тысяч лет назад представители нашего вида мигрировали с континента на континент на плотах из водорослей и преодолевали горы чуть ли не в одних шкурах и кожаных подошвах. Эти наши предки вовсе не отделяли себя от природы. Им было известно то, чему мы учимся сейчас. Мы просто здесь. Выживаем. Все вместе.

Хотя в нашей нервной системе и выработалась связь с миром, в котором она развивалась, в современную эпоху человечество склонно считать, что мы кардинально отличаемся от всего, что нас окружает. Мы настаиваем на том, что мы существуем в границах наших тел, нашей собственности, в кругу нам подобных и наших профилей в соцсетях. А остальной мир мы держим на расстоянии. От того, что миллиарды людей придерживаются такого дробящего природу на части мировоззрения, мир и обратился в хаос. Я писал эту книгу в 2015 и 2016 годах, и эти годы были самыми жаркими из когда-либо зафиксированных. В предстоящие годы будет все сложнее отыскать настоящий холод, ведь зимы становятся все мягче, а лето все жарче. Возможно, когда-нибудь в Бостоне нельзя будет найти покрытое льдом озеро. В мировом масштабе изменения климата — это еще один признак того, что человечество — неотъемлемая часть окружающего мира. Человек благодаря изобретательности своего мозга добывал запасы энергии планеты для использования в своих целях. Обильные выбросы двуокиси углерода, масштабное загрязнение, связанное с развитием промышленной революции, а также массовое уничтожение животных — это лишь некоторые самые характерные способы, с помощью которых мы направляем природу в нужном нам, но абсолютно разрушительном направлении. Этот процесс по большей части неосознанный — никто не собирался уничтожать нашу планету, — но последствия такие масштабные, будто все было рассчитано. В каком-то смысле, можно сказать, что сейчас само человечество — это обладающая сознанием нервная система мира. И как наше тело слабеет, выбирая комфорт и с помощью гаджетов потакая нашим стремлениям к гомеостазу, точно так же и изменения, которых мы с помощью технологий добились на планете, нарушают царящее на планете равновесие.

Конечно, современные технологии принесли нашему виду не только вред, но и пользу. В наши дни продолжительность жизни выше, чем когда-либо за всю историю человечества. Хотя, возможно, у наших живших в эпоху палеолита предков были более крепкие зубы, сильные мышцы и более устойчивая иммунная система, им еще приходилось преодолевать и смертельно опасные испытания, в результате чего они умирали, не дожив и до сорока лет. Детская смертность и смертность во время родов была неприлично высокой. В Средние века эпидемии не раз опустошали целые города. В общем, я предпочитаю жить сейчас, чем в любую другую историческую эпоху. Технологии наделили нас непреодолимой силой — что с того, что я не всегда могу найти дорогу в городе без навигатора в телефоне? У меня была удивительная возможность побывать в отдаленных уголках планеты, совершив путешествие, немыслимое даже одно поколение назад, — я летал из Колорадо в Моши, Амстердам и Лондон, и все это за какие-то несколько месяцев. Я испытывал пределы своих возможностей в передовых лабораториях, бок о бок с самыми удивительными спортсменами на планете. Мне повезло. Впрочем, как и всем нам.