все взгляды устремились к ней и, с трудом контролируя выражение своего лица, принялась тасовать карты дрожащими руками. Внутри нее все разваливалось на части и сливалось воедино под его внимательным, неистовым взглядом.

– А что с ней? – Корвина сглотнула, и, к счастью, ее голос прозвучал ровно, несмотря на бушевавший внутри нее хаос.

– Я хочу знать, испытывает ли она те же чувства, – заявил он, не отводя от нее взгляда.

Будь они одни, Корвина толкнула бы его на землю и сорвала с него одежду. Мощная смесь возбуждения, чувств и чего-то необъяснимого неслась по ее венам. Ей хотелось плакать и улыбаться, ее грудь тяжело вздымалась от удушья, а сердце гулко колотилось от переизбытка чувств. Толпа притихла в ожидании, когда выпадет карта.

Корвина тасовала колоду, зная, что выпавшая карта станет ее ответом, скажет все, что она чувствовала, но пока не могла выразить словами. Ей было необходимо, чтобы он знал об этом, и чтобы небеса, солнце и земля были тому свидетелями.

Карта выпала.

Корвина с дрожащими губами подняла ее трясущейся рукой и повернула к нему.

Двойка Кубков.

Карта взаимной, крепкой, глубокой любви.

– Она испытывает те же чувства, мистер Деверелл, – Корвина поймала его пылающий взгляд. – Она чувствует точно то же самое.

Он бы поцеловал ее.

Корвина видела это по его глазам, по тому жгучему взгляду, каким он всегда одаривал ее перед тем, как приподнять ее лицо и прильнуть к губам. Но он замер, оставшись стоять на месте, то сжимая, то разжимая спрятанные в карманах кулаки.

Это был один из самых проникновенных, самых напряженных моментов в ее жизни, который они разделили вдвоем среди толпы.

– Какое облегчение, – заметил Вад, а затем окинул ее очередным пылким взглядом и ушел.

Корвина осталась сидеть на траве, а ее мир в очередной раз накренился на своей оси от его беспечного признания. Она с улыбкой посмотрела ему вслед.

Глава 24

Корвина

В ад ни разу не упомянул об их признаниях, и Корвина тоже.

Сразу же после этого он на два дня уехал из Веренмора по каким-то рабочим вопросам, а Корвина погрузилась в учебу, но, боже, как же она по нему скучала.

На третий день он оставил ей записку с просьбой встретиться с ним в башне после полуночи.

Корвина тихонько улизнула из своей комнаты в черной кружевной сорочке – в одной из тех, что надевала специально для него, и прокралась по коридору, освещая себе путь свечами. На этаже все спали, пока она тихонько поднялась по каменным ступеням до винтовой лестницы и взобралась по ней.

Она вышла на верхнюю площадку и остановилась, вспомнив, как в этом самом месте несколько месяцев назад увидела его впервые, вспомнив, как очарована была им тогда и остается по сей день.

С легкой улыбкой на губах приоткрыла тяжелую дверь и поморщилась, когда петли громко заскрипели. Затем проскользнула внутрь и пошла прямиком к большому сводчатому окну, украшенному по краям витиеватым узором. Поставила подсвечник и выглянула на улицу.

Стояла необычайно ясная ночь. С высоты башни было видно мерцающие огни города далеко в долине, бесконечную гору, окруженную густым черным лесом, и месяц в небе, висевший так низко, что казалось, можно было дотянуться рукой. Ей стало любопытно, каково было бы ощущать прикосновение ветра к лицу на такой высоте. Окна были плотно застеклены, не давая стихии проникнуть в помещение.

На миг она задумалась, что, должно быть, чувствовал Трой, стоя так высоко на крыше, но накатившая грусть заставила ее прогнать эту мысль. Она смотрела вниз на пустующую мощеную дорожку, погрузившись в размышления о смертях Троя и Алиссы и их загадочном сходстве.

Она не сразу почувствовала на себе его взгляд.

Посмотрела на отражение в стекле и увидела Вада. Он стоял, прислонившись к двери, убрав руки в карманы и пристально на нее глядя. Дверь, в которую она вошла, оказалась каким-то образом заперта совершенно беззвучно. Он знал какой-то трюк?

– Может, хватит пялиться? – сказала Корвина, не оборачиваясь, а просто глядя на него в отражении.

На ее шее пульсировала вена.

Вад наклонил голову набок в свойственной ему манере, изучая ее взглядом.

– Мне нравится на тебя смотреть.

Она отодвинулась в сторону и подивилась, как он вообще мог видеть ее в тусклом лунном свете.

– Вы с меня глаз не сводите, мистер Деверелл. Однако же я вижу вас яснее.

– А сейчас? – поинтересовался он, шагнув ближе. – Что же ты видишь?

– Загадку, – ответила она, играя с ним так же, как играл с ней он, и с наслаждением понимая, что у этой игры только один возможный финал. – Моя загадка. В твоих глазах таится опасность.

– А в твоих все тот же голод. – Его низкий, хриплый голос рассек пространство между ними. – Скажи мне, ты хочешь, чтобы я доставлял тебе больше удовольствия?

Корвина почувствовала, как эхо его слов отдалось вибрацией где-то глубоко внутри. Он видел ее, видел по-настоящему, ее ненасытное естество было раскрыто перед ним, как на ладони. Грудь тяжело вздымалась, она прижала руку к стеклу и посмотрела на луну, второй сжимая подол сорочки. Она спиной ощутила тепло его тела, почувствовала, как он встал позади нее, и дыхание ее стало громким.

Вад стоял у нее за спиной, не прижимаясь к ее телу, но так близко, что кожа запылала. Он уперся руками в стекло по обе стороны от нее, заключая Корвину в ловушку, и у нее напряглись соски. Корвина видела его длинные красивые пальцы с аккуратно подстриженными ногтями, большие талантливые ладони с легкой порослью темных волосков на тыльной стороне. Знала, что чувствовала, когда они обхватывали ее налитую от возбуждения грудь, пощипывали и выкручивали соски, даря легкую боль, а потом успокаивая. Она слегка пошатнулась, головокружительные образы и его теплый, мускусный запах окутали ее, словно кокон, в котором существовали только они вдвоем.

– Тебе понравилось быть среди толпы в тот день? – спросил он, а его голос был подобен дыму, от которого сгущался воздух между ними. – Тебя возбуждала мысль о том, что они ни о чем не знают?

А Вад знал ее слишком хорошо.

– Ответь мне, – велел он.

– Да, – призналась она, ее грудь с каждым вдохом тяжело вздымалась.

– А мысль о том, что кто-то может посмотреть наверх с тропы и увидеть, как ты прижата к стеклу, возбуждает тебя? – прошептал он ей на ухо, овевая кожу горячим дыханием.

– Я… – произнесла она, но почувствовала, как он носом коснулся мочки ее уха, и последующие слова