Он хмуро сказал:

— Да знаю я, что сам виноват.

— Может, Мелисса сама нас на виллу впустит?

— Вряд ли она не слышала салют, с которым мы прибыли. Но туман на месте, — он приложил очки к глазам, — вон, сиреневый. А значит, ловушки включены.

— И как же мы тогда пройдем?

— Когда ведьмы ставят ловушки, они запрашивают на них разрешения в Департаменте Охраны Магического Имущества. И я только что сделал туда запрос и получил ответ. Так что у меня есть информация о паролях к ловушкам. Вот только…

— Что?

— Нужна магическая сила.

Магическая сила. А магия только у Орхидеи. Бондин проговорил:

— Попробую еще раз, — и снова уцепился за лесенку.

— Но почему ее туда закинуло? — поглядела я на Орхидею, которая сидела и, кажется, любовалась окрестностями.

— Потому что она перед этим сказала «Свистать всех наверх», — ответил он сверху, — это ловушка буквального исполнения слов.

Тут послышался странный звук. И звук стремительно приближался. Казалось, будто кто-то со свистом рассекает воздух кнутом.

К нам по небу быстро приближалась красная точка, скоро она стала фигуркой человека, и вот уже у верхушки мачты завис прямо в воздухе наш недавний знакомый — Николай, причем в каком-то красном халате. В солнечных лучах сверкнули лезвия его коньков.

Так вот чьи чувства она решила проверить! И проверила, надо же. Он явился ее спасать чуть ли не через секунду. Как рыцарь, который спасает принцессу от дракона. Интересно, а Миша бы ко мне через сколько примчался? Я думаю, так же. Прям сразу. А Бондин, например, примчался бы меня спасать? Фу ты, и при чем тут Бондин? Он-то не мой рыцарь. И с чего это я о нем подумала?

Бондин уже спустился с лесенки обратно вниз, на палубу, и, задрав голову, наблюдал, что там творится наверху. Я посмотрела на его рыжие лохматые волосы и на худые плечи. Тоже мне спасатель. Он Орхидею-то с мачты снять не смог. Но, надо быть справедливой, все же пытался.

Николай в это время советовал Орхидее:

— Не смотрите вниз, а смотрите на меня.

Орхидея ответила:

— На вас я могу. На вас мне нравится смотреть.

Николай ловко отцепил руки своей принцессы от мачты и переложил их себе на плечи. А потом вдруг вместе со своей нелегкой ношей метнулся вверх и прочь.

— К берегу! Неси меня к берегу, дурак!!! — донесся до нас голос Орхидеи.

Похоже, она пришла в себя. Но Николай улетал все дальше, невзирая на ее вопли и, кажется, какие-то там махания руками. И вскоре красный кружок, похожий на божью коровку, перебирающую лапами, исчез за изгибом скалистого берега.

Мы постояли немного, вглядываясь вдаль, но ничего оттуда больше не показывалось.

— Он ее навсегда унес, похоже, — заметила я.

— Похоже, — сказал инспектор. — Какой я все же глупец.

Последняя его фраза мне понравилась.

— Я так рассчитывал на нашу Орхидею, — продолжал он, взъерошивая и без того торчавшие, как колючки дикобраза, волосы. — А ведь если вызвать подмогу, она прибудет минимум через восемь часов.

— Это долго, — сказала я.

— Да. Твоего жениха уже женят.

— И куда он унес Орхидею? И зачем?

— Наверное, он подумал, что с нами ей грозят всяческие опасности.

Так и есть. Из-за нас ее на мачту закинуло.

Бондин выбрался на полуразрушенный причал, помог и мне перелезть через яхтенные канаты ограждения и спуститься на уцелевшие доски настила. И мы направились по нему к берегу.

— А почему он в красном балахоне был? — спросила я. — И в колпаке…

Инспектор пожал плечами:

— Успел уже переодеться в отпускную одежду…

— Отпускной одеждой были его брюки-сафари и цветная рубашка, — заметила я. — А красный кафтан ему должен на праздники полагаться.

— Может, он празднует начало отпуска, — сказал инспектор тоном, каким говорят: «Вот привязалась!»

Он остановился, надел очки и в задумчивости посмотрел на берег.

Я посмотрела на свой телефон. Было без пятнадцати шесть по местному времени. Я сказала:

— Чего мы стоим? На этой вилле, может, у них свадьба через пятнадцать минут будет… Нам надо туда попасть любыми путями.

— А ты колечко поверни.

Я повернула.

В конце причала, будто калитка, ведущая на берег, возникло овальное зеркало в затейливой металлической оправе, высотой в полтора человеческих роста.

— Ну и что, — сказала я.

— А ты иди, иди.

— Куда?

— Прямо.

Ну и что, и пойду. Там моего Мишу могут на двадцать лет заграбастать. Могут мою свадьбу отменить. А я уже черевички выбрала! Я уже представила, как говорю «Да» на вопрос регистраторши. То есть теперь уже шамана. То есть теперь уже мне этот вопрос вообще могут не задать! Или задать через двадцать лет! А я через двадцать лет почти что пенсионеркой буду! Ужас! Ужас!

Подбадривая себя подобными размышлениями, я двигалась к этому вроде бы безобидному, но почему-то внушающему какую-то безотчетную тревогу зеркалу.

Подошла вплотную. Оглянулась на шедшего за мной по пятам Бондина и спросила:

— Ну и?

— Иди дальше.

— Обойти его, что ли?

Он засмеялся. Нехорошим каким-то смехом. Как профессор, который задает студенту вопрос с подвохом.

Ну и фиг. У меня выбор — выходить за Мишу шамкающей беззубой старухой с клюкой в руке — и белое-то платье, пожалуй, смешно будет смотреться! — или обойти какое-то зеркальце. То есть выбора практически нет.

Ну я решила обойти сияющее на солнце стекло. Слева. А оно вдруг тоже двинулось влево. Я вправо — и оно вправо. Вроде какого-нибудь нерешительного прохожего, с которым, бывает, никак не разойдешься на тротуаре.

— Что за ерунда! — воскликнула я.

— Иди прямо в него, — сказал Бондин.

— И куда я попаду? — Я с опаской заглядывала в зеркало — там отражался причал, ну и я с инспектором, естественно. Обычное зеркало. Если б оно только не елозило туда-сюда.

— Да не бойся ты, — сказал мне в затылок Бондин. — Разве я бы тебя отправил туда, если б тебе что-то угрожало?

Да кто тебя знает. Ну вообще-то я почему-то думаю, что нет. Почему, интересно, я так уверена в этом человеке, которого впервые увидела всего лишь вчера вечером? То есть даже позже, в полночь…

Такие мысли пронеслись в голове, пока нога перешагивала железную оправу… Что? Перешагивала? И вот я вся — в зазеркалье! Я как Алиса!