— Отключилась.

— Что там у них? — обеспокоилась я.

Инспектор поглядел на меня озадаченно:

— Было плохо слышно, потому что она говорила шепотом. Но она сказала… что там… хм… джин. Потом кто-то подошел, и она сказала, что перезвонит позже.

— Джин… — удивилась я. И вдруг вспомнила свою похожую утреннюю ошибку: — Да не джин! А Жи-эн! Это повара так зовут! Жан-Натаниэль! Я тоже утром не расслышала.

— Повара? — улыбнулся он. — Значит, он появился.

Бондин то приближал, то отдалял карту на экране телефона и поглядывал на скалы. Потом сказал, махнув рукой на берег:

— Вон она, вилла.

Скалы тут заканчивались, и берег дальше был плоский, песчаный, поросший невысокими лохматыми деревьями. За деревьями белело одноэтажное строение с плоской крышей и большими окнами. В воду далеко выходил широкий и ладный деревянный пирс.

Инспектор надел очки, а я повернула перстень. Берег и в серебряном сиянии выглядел так же. Разве что… Зловеще-фиолетового цвета облачка курсировали в нескольких метрах над землей и над водой.

— Что это? — спросила я.

Инспектор снял очки и выругался:

— Чертов Весловский.

Потом Бондин быстро набрал что-то на телефоне. Подождал несколько секунд, сотовый пропел тихое «ку-ку», инспектор открыл сообщение, стал читать текст на экране телефона, бормоча:

— Ага, ага. — Потом закрыл телефон, поднялся и сказал мне: — Ты останешься на яхте. А мы с Орхидеей сойдем на берег.

— С чего это я останусь? Охранять яхту, что ли?

Он сказал:

— Да. Охранять.

— Сам ее охраняй. А я за Мишей.

Он не ответил, достал из кармана что-то вроде толстой авторучки, нажал на кнопку, авторучка засветилась голубоватым светом. Пробормотал:

— Ага. Работает.

— Что это?

— Что-то вроде отмычки, — ухмыльнулся он. Потом посмотрел на меня: — Виллу сторожат, и очень серьезно.

— Собаки?

— М-м… Что-то вроде того. Поэтому тебе лучше остаться здесь, — и он крикнул: — Орхидея, причаливайте. Только осторожно. И молча! На причале…

Молча? Он сказал «молча»?

— Почему это молча?! — возмутилась Орхидея, оборачиваясь.

Яхта вдруг резко и боком прыгнула в сторону. Бондин, который стоял на ногах, улетел к самому борту, а меня просто сбросило с дивана на палубу.

— Извините! — завопила Орхидея. — Я немножко потеряла контроль над ней. Щас налажу!

Похоже, капитана за штурвалом лучше не волновать.

Инспектор на четвереньках полз обратно и обзывал кого-то идиотом и бестолочью. Мне показалось, самого себя.

Мы почти вплотную подошли к причалу. А яхта, вместо того чтобы замедлиться, вдруг рванула вперед, и еще, и еще. Было такое чувство, что вместо одиночных выстрелов шампанское стало разряжаться аккордными залпами.

Я так понимаю, фирменная фишка колдовства Орхидеи — это когда вместо желаемого результата творится полный кавардак. В этом наши стили похожи.

Орхидея прокричала что-то невразумительное, типа:

— Свистать всех наверх!

Но это ничего не изменило. Яхта со всего маху с оглушительным треском врезалась в пирс, так что деревянные доски его настила разломались в щепы. Вот это катастрофа, я понимаю.

Тут мы остановились. А из причала вырвался сноп разноцветных искр и, будто фейерверк, осыпал яхту.

На меня и инспектора искры не попали, а вот Орхидею задело. Ее подкинуло в воздух, как волейболисты подкидывают мяч, и она вдруг оказалась сидящей на самой верхней перекладине мачты. Орхидея обняла руками мачту, чтобы не упасть, и завизжала.

Бондин и я смогли наконец подняться на ноги. Я выключила око.

— Там веревочная лестница, видите? — крикнул инспектор Орхидее. — Спускайтесь по ней!

— Ни за что! — прокричала Орхидея. — Она меня не выдержит! Я толстая!

По этому признанию я поняла, что Орхидея не просто боится, она потеряла голову от страха.

— Эта лестница выдержит и пятерых! — крикнул инспектор.

— Она не слезет, — сказала я.

— Тогда я полезу за ней, — сказал Бондин и подошел к лесенке.

Орхидея поглядела на него одним незажмуренным глазом и завопила в панике:

— Куда вы?! Вы расшатаете мачту! Вы сдурели, Бондин?

— Я вам помогу!

— Не смейте подниматься! Вы порвете лестницу!

Инспектор продолжал молча взбираться наверх.

— Я вас предупреждаю, еще один шаг и вам не поздоровится! — тонким голоском прокричала Орхидея.

Но инспектор медленно, но верно продвигался наверх.

— Я вас предупредила, — сказала Орхидея и шевельнула рукой.

Тут на инспектора свалилась прямо из воздуха куча яблок. Да не просто свалилась, а яблоками будто из пушки выстрелили, так что бедный инспектор не удержался на веревочной неверной лесенке и свалился на палубу.

Я подбежала к нему, но он уже поднялся, потирая ушибленное плечо.

— Вы сдурели, Орхидея! — возмущенно крикнула я обезумевшей тетке.

— Я же предупреждала, — чуть не хныча, сказала она в ответ. — Я же боюсь!

— Тогда спасайтесь сами! С помощью магии! — сердито крикнула я.

— У меня что-то воображение не работает, — ответила она плаксиво.

Ага, как Бондина яблоками закидывать, так оно работает, а как снять свой зад с дикой высоты и устроить где-нибудь в безопасности, так оно не работает!

Тут Орхидея, не переставая обнимать мачту, ухитрилась достать из кармана сотовый и приложить его к уху. Воскликнула она при этом что-то вроде:

— Вот и проверю его чувства!

Ей грозит свалиться с трехэтажной высоты, а она все свою песню — чувства чьи-то проверять вздумала!

Она что-то там бормотала в телефон.

— Что это за фейерверк в причале оказался? — спросила я Бондина. — Почему Орхидею на мачту закинуло?

— Я ведь пытался предупредить, — виновато сказал он, — только не успел. Это первая ловушка. Но нам еще повезло, что яхта ее разрушила, а то бы она сработала в полную силу.

— Ловушка? — не поняла я.

— Весловский скрыл от меня, что дом защищен. — И он пояснил: — Ловушками. Чтобы посторонние не проникли. У кого ключ — зайдет без проблем.

— Или отмычка? — с надеждой спросила я.

— Да, — кивнул он. — Только отмычка улетела за борт. Когда Орхидее не понравилось, что я попросил ее помолчать.

— Да ты практически приказал ей заткнуться. Хотя она и так молчала, между прочим.