Максим, будучи прекрасно осведомлённым об истории рода Курволяйненов, тем не менее тоже задавался неким вопросом, каковой считал более важным, нежели учинение выволочки денщику за украденный коньяк. Взяв Толстого под руку, он отвёл его в сторону и спросил:

- Скажи на милость, Теодорус, отчего такие странности? Я хорошо помню, как несносно ты вёл себя во время рассказа умирающего Леха Мруза, как перебивал и иными способами мешал говорить. И как непочтительно обошёлся с мёртвым. Между тем, старый цыган приходился дедушкой Елене и являлся…, пусть не совсем другом, но держался-то он нашей стороны. Другое дело – мосье Александр. Один из приспешников Антихриста, гуманист ё…й, в полной мере заслуживший ту судьбу, от которой, по чистой случайности, мы его спасли. И что же? Со всем, доступным собственной бесстыжей натуре почтением, ты благоговейно выслушиваешь тошнотворные подробности трагедии французского государства и прочие сомнительные откровения. Лишь пару раз прикрикнул на мерзавца, и то, скорее, чтоб я не возмущался, нежели чтоб старик не нёс околесицу.

- Ничего странного в моих поступках нет, Максим, – серьёзно ответил Американец. – Рассуди здраво – приснопамятный Мруз весьма искусно врал и темнил сверх всякой меры, кроме того, под любым предлогом не подпускал к Елене нас – не просто друзей, но тех, кто спас и вполне мог дальше оберегать и внучку, и весь табор от Ордена. Зато бледному Радзивиллу старый цыган позволил заполучить разом и Елену, и Книгу. Заметь притом, знахарь умел предугадывать будущие события, но отчего-то не дал им иного хода. Не захотел? Дальше – больше: издыхая, он имел наглость убеждать нас отправиться за Книгой, беззастенчиво играя на наших чувствах к Елене. Да что там говорить – все трудности создал безголовый Мруз и совершенно ничем не помог. Другое дело – мосье Александр. Ведь он сразу понял, что мы – русские, а значит – враги ему. Мог бы заявить, что ни про какой Орден знать-не знает, а просто стал жертвой неизвестных разбойников. Но он сказал правду, тем самым предав себя в руки врагов. Только представь обратную ситуацию – ты, голый и обессиленный, попадаешь в лапы Ордена! Что стал бы делать? Душу изливать? То-то же! А старик по доброте душевной, всё открыл, чтоб предостеречь от проникновения в логово Зверя. Так кто после этого друг, а кто – враг?

Прочитав на лице Максима, какое впечатление на того произвёл услышанный монолог, Фёдор в очередной раз состроил физию довольного котяры и продолжил:

- Только не думай, что раз я взялся защищать перед тобой орденского эзотерика, то следующим шагом будет постучаться в ворота замка и попроситься в неофиты. Я – православный, им и умру, кроме того, отдаю отчёт, что мосье Ленуар – натура испорченная богоборчеством. Но и Мруз, ведь, если помнишь, не исповедовал христианства. В общем, так: пускай нас помимо воли втравили в тысячелетний конфликт и сделали карточными фигурами – Висельником и Колесницей, но разума моего покамест никто не отнимал. А разум говорит одно: с бесхитростным и горячным Ленуаром иметь дело куда как лучше, нежели с затейливым и скрытным Мрузом. Лучше и полезнее – я рассчитываю извлечь из старого безбожника информацию о том, что делается внутри Орденской твердыни… А-а, вот и наши друзья-цыгане! Небось, к упомянутой твердыне и наведывались, черти!

Проницательность графа, как всегда, оказалась на высоте: Виорел и Плешка действительно успели побывать у ворот замка. Тараторя на своём языке, возвратившиеся цыгане бурно обсуждали результаты похода. Толстой сейчас же отправил Плешку в обществе провинившегося Курволяйнена за одеждой старика, а к Виорелу Акиму подступил с вопросом:

- Помнится, ты обещал провести нас в замок, Вождь. Что скажешь нынче?

- Баро Аким не бросает слов на ветер, – с достоинством ответил цыган. – И туда войдём, и назад выйдем. Но пока не вернулся Плешка, может, барин скажет бедному цыгану – кого мы спасли? Сдаётся, француз – человек недобрый.

- Да ты, похоже, решил уподобиться всеведущему Мрузу?! – язвительно отозвался Толстой, однако, честно изложил основную суть рассказа Ленуара.

После того, как граф закончил, Виорел Аким задал единственный вопрос:

- Скажи, барин, когда узнаешь от злого старика всё, что хотел, и он тебе станет не нужен, позволишь мне его задушить?

Американец плюнул на снег, укоризненно махнул рукой, но отвечать не стал – прав мосье Александр: кругом одно варварство.

Вернулись денщик с мальчиком и принесли Ленуару вещи – тёплое бельё и чёрную сюртучную пару. Тут же Крыжановский велел трогаться.

Шестёрки резво понеслись вперёд. Не прошло и четверти часа, как показался замок Радзивилла. Бледная зимняя луна, что величаво правила бисерной россыпью небесных подданных, на землю взирала с изрядной толикой высокомерия. В её неверном свете, безмолвное, возвышалось логово Зверя.

Вопреки ожиданиям, замок был невелик и выглядел иначе, чем представлялось из рассказа юного Плешки. Воображение рисовало Максиму неприступную крепость, оседлавшую вершину холма, но замок стоял на равнине. Даже крепостной ров отсутствовал. Правда, поблизости спала скованная льдом какая-никакая речушка, через которую перекинулся весьма живописный мост, ведущий к замку, но преграду при штурме та речушка учинить не могла.

«Интересно, какому древнему болвану взбрело на ум тратить силы, чтоб в столь неподходящем месте возвести крепость? – недоумевал полковник. – А сам замок…, ведь это надо: средняя надвратная башня закрывает обзор двум угловым. Эх, сюда бы Финляндский полк с батареей Фридриха Беллинсгаузена!»

Тут Максима посетила другая, более здравая мысль: в любом случае пришлось бы лезть внутрь, а штурм начинать только после того, как Елена окажется на свободе, иначе эзотерики наверняка успели бы с ней расправиться или, на худой конец, увели с собой через подземный ход, ежели он тут, конечно, есть.

Максим спросил про подземный ход у Ленуара. Тот, без тени сомнений, подтвердил: по крайней мере, один такой в замке имеется. Француз даже знал, куда он ведёт – в чащу леса, к уединённому охотничьему домику, но отправляться на поиски домика разубедил: открыть тяжёлую затворную плиту снаружи невозможно, даже взрывая порох.

Далее, направляемый умело поставленными вопросами Американца, мосье Александр принялся безудержно говорить, и услышанное убедило Максима, что в сложившейся ситуации престарелый учёный стоит пусть не дороже гвардейского полка, но пары рот егерей – точно.

Француз заявил, что замок состоит из двух частей: наземной и подземной.

На поверхности находятся, собственно, укрепления – башни и стены, а также солдатские казармы, конюшня и княжеский дворец. Во дворце, в одной из гостевых комнат, держат Елену. Вся эта часть буквально кишит людьми Радзивилла: шагу нельзя ступить, чтобы не натолкнуться на улана.

Под землёй простираются обширные многоярусные катакомбы. Туда солдатам ходу нет. В самом верхнем подземном ярусе прорублены многочисленные кельи, в которых в средние века, когда Красный замок ещё являлся главной квартирой Ордена, проживала основная часть эзотериков. Сейчас же кельи по большей части пустуют. В одной из них до последнего времени обитал мосье Ленуар. На том же ярусе, что и кельи, расположены камеры для узников и комната дознания.