– Я еще никогда не платила за жилье, – сказала Эйми, – и я понятия не имею, сколько это может стоить, особенно в таком доме, как ваш. Но, полагаю, домовладелец назовет свою цену.

В ответ на «домовладельца» ее отец поморщился.

– Опять глупости говоришь, – сказал он. – Ты – школьница. Где ты возьмешь деньги, чтобы платить за проживание?

– Как раз этот вопрос я тоже хотела с вами обсудить. – Эйми, казалось, вдруг смутилась. И куда только подевалась вся ее самоуверенность? – Думаю, я завязываю со школой.

– Что?

Эйми покраснела, что поразило Джилл, потому что Эйми никогда не краснела.

– Я бросаю школу, – сообщила она.

– С чего вдруг? – спросил Кевин. – Через несколько месяцев ты и так ее закончишь.

– Вы не видели мой табель успеваемости, – отвечала Эйми. – В последнем семестре у меня неуды по всем предметам, даже по физкультуре. Если я хочу получить аттестат, мне с осени снова придется садиться за парту, а я скорее застрелюсь, чем стану второгодницей. – Она повернулась к Джилл, умоляя ее о поддержке. – Ну же, скажи ему, что я двоечница.

– Это так, – подтвердила Джилл. – Она уже не помнит, как шкафчик открывается.

– Кто бы говорил, – заметил ее отец.

– В этом семестре оценки у меня будут лучше, – пообещала Джилл, думая о том, насколько легче ей будет сосредоточиться на учебе в отсутствие Эйми. Они не будут вместе отправляться из дома в школу, не будут обкуриваться травкой за супермаркетом или сбегать с уроков на двухчасовой обеденный перерыв. Я снова смогу стать самой собой, рассуждала она. Снова отращу волосы, начну общаться со своими старыми друзьями…

– К тому же, – добавила Эйми, – я нашла работу. Помните Дерека из йогуртового кафе? Он теперь заведует новым «Эпплби»[100]на Стоунвуд-плаза. Нанял меня официанткой. На полную ставку. Со следующей недели. Униформа жуть, но чаевые должны быть хорошие.

– Дерек? – Джилл не пыталась скрыть свое отвращение. – Мне казалось, ты его ненавидишь.

Их прежний босс, женатый мужчина лет тридцати пяти – у него был брелок для ключей в виде кубика с жидкокристаллическим дисплеем, на котором высвечивались фотографии его маленького сына, – был та еще мразь: любил угощать спиртным своих несовершеннолетних сотрудниц и задавать им интимные вопросы. «Когда-нибудь пользовалась вибратором? – как-то вечером спросил он Джилл, ни с того ни с сего. – Спорю, что тебе понравилось бы». И даже вызвался подарить ей это приспособление, – просто потому что она такая милая девочка.

– Я его не ненавижу. – Эйми глотнула воды, потом вздохнула с преувеличенным облегчением. – Боже, скорей бы уже убраться из этой школы. Только войду в коридор, такая тоска берет. Вокруг одни придурки, как на параде.

– Так ведь все эти придурки будут приходить в «Эпплби», – заметил отец, – и тебе придется быть приветливой с ними.

– Ну и что? Не за бесплатно же. А знаете, в чем самый большой кайф? – Эйми умолкла на мгновение, горделиво улыбаясь. – Я буду спать, сколько захочу, хоть до вечера. Мне не придется больше вставать ни свет ни заря, с больной головой. Так что вы уж, ребята, по утрам говорите потише, я буду вам очень признательна.

– Ха-ха, – фыркнула Джилл, пытаясь изгнать из головы тревожную картину, которую ей вдруг нарисовало воображение: сама она в школе, Эйми бродит по кухне в трусиках и футболке, отец, сидя за столом, наблюдает, как она поглощает апельсиновый сок прямо из пачки, каждый божий день жди катастрофы. Слава богу, что у отца появилась новая подружка, думала Джилл, женщина примерно его возраста, хотя и немного с приветом.

– Послушай. – Ее отец, казалось, искренне озабочен, словно Эйми его родная дочь. – На мой взгляд, ты поторопилась со своим решением. Ты ведь умная девочка, тебе нужно закончить школу.

Эйми протяжно вздохнула, как будто начинала терять терпение.

– Мистер Гарви, – сказала она, – если вас это смущает, значит, я просто найду себе другое жилье.

– Дело не в том, где ты будешь жить. Я просто не хочу, чтоб ты недооценивала себя.

– Я поняла. И глубоко вам признательна за это. Но решение свое менять не стану.

– Ладно. – Кевин закрыл глаза и тремя пальцами помассировал лоб, как делал всегда, когда у него болела голова. – Давай так. Ты поработай немного, а через пару месяцев мы снова сядем и обсудим ситуацию с платой за проживание. А пока ты наша гостья, и все счастливы, договорились?

– Вполне. – Эйми улыбнулась, словно на другой исход она и не рассчитывала. – Обожаю, когда все счастливы.

* * *

Лори не спалось. Это была ее третья ночь в отдаленном поселении, и период адаптации протекал не так гладко, как она надеялась. Отчасти потому, что она оказалась в непривычных для себя условиях: после двадцати трех лет супружества и девяти месяцев общинного проживания у нее снова появилась своя, отдельная, комната. Она уже отвыкла от уединения и, лежа в одиночестве на удобном матрасе, чувствовала себя так, будто она кувыркается в невесомости бесконечного открытого космоса.

И Мег ей не хватало. Она скучала по их умиротворяющим ночным беседам в постели, по девчоночьему духу товарищества, что особенно крепко связывал их во время ритуала Послабления. Иногда по ночам они бодрствовали часами, шепотом рассказывая друг другу разные истории из своей жизни. На первых порах Лори старалась добросовестно следить за тем, чтобы их совместные усилия были направлены исключительно на подготовку Мег, не поощряла досужей болтовни и ностальгических воспоминаний, но их беседы, казалось, всегда текли в каком-то собственном русле. И, честно говоря, ей нравилась их извилистость в той же мере, что и Мег. В свое оправдание она напоминала себе, что это – временное явление, что период ученичества Мег скоро завершится, и она, по необходимости, вернется к прежнему образу жизни: будет свято хранить обет молчания и заниматься самодисциплиной.

А что получилось? Она пытается приструнить себя, но ведь Мег находится в соседней комнате, за стенкой. Почему нельзя пообщаться с ней? Это нелепо и жестоко. Одной быть трудно при любых обстоятельствах, но еще труднее переносить одиночество, когда ты точно знаешь, что в этом нет необходимости, когда всего-то нужно откинуть одеяло и на цыпочках выйти в коридор. Она не сомневалась – ни капельки, – в том, что Мег сейчас не спит, ее одолевают те же мысли, что и Лори, и она борется с таким же искушением.

В поселении на Гинкго-стрит, где вокруг всегда полно народу, где ты всегда под надзором, соблюдать правила не составляло труда. Здесь же никто не мешал им делать то, что хочется, никто даже не заметил бы, что они что-то нарушили, – разве что Гас и Джулиан, ну так эти ребята не вправе их критиковать. Они занимали большую спальню на нижнем этаже – с широкой двуспальной кроватью, с отдельной ванной, в которой стояла джакузи, – и порой, глубокой ночью, Лори казалось, что она слышит их голоса – хрупкие пузырьки речи, летавшие по тихому дому и лопавшиеся прежде, чем успевали достичь ее ушей.