могу этому противопоставить?! Три пехотных полка — это почти одиннадцать тысяч. Два конных — еще тысяча! Всего получается двенадцать! Даже если я наберу еще бригаду-две, то их придется оставить в Твери на крайний случай. Итого двенадцать тысяч моих, если Андрея удастся уговорить не бежать, а драться, то еще максимум тысяч десять… Это все равно в два раза меньше!»

Встряхнув головой, напускаюсь на себя.

«И что! Разве не к этому я готовился?! У меня баллисты, ракеты…! У меня есть Союз городов в конце концов!»

И тут меня осеняет.

«Что это я! Примеряюсь к столкновению с Ордой так, будто это одного меня только касается. Это общая беда! И именно эту мысль надо довести до всех городов и князей. Грядет не разборка между Ярославичами за Великокняжеский стол, а Отечественная война за Землю Русскую!»

Осознав эту мысль, я стал лихорадочно соображать, как провести эту идею в жизнь. Телевидения, интернета тут нет, и идеологическая пропаганда ведется другими, но не менее эффективными средствами. Нужна только поддержка и время.

Тут я вновь глянул на полоску пергамента и улыбнулся.

«Ну, время у меня есть, а за поддержкой дело не станет!»

* * *

Дорога выкатилась из леса, открывая вид на стены и башни стольного Владимира. Издали стоящий на холме и увенчанный маковками церквей город казался мощным и великолепным, но уже въезжая в Золотые ворота, я вижу, что это не совсем так. На всем лежит печать запустения. Ров наполовину зарос, нижние венцы стены местами подгнили, а побелку воротной башни уже несколько лет не обновляли.

«Ну, а что ты хотел! — Мысленно нахожу этому объяснение. — Почти четырнадцать лет здесь нет настоящего хозяина. Деньги рекой утекают в Золотой сарай, а Великие князья больше времени кляузничают в Орде друг на друга, чем городом занимаются».

Проехав воротную башню, наш маленький караван двинулся по Княжеской улице в сторону Торговых ворот Вятшего городища. Мы с Ярославом едем впереди, за нами с десяток княжеских дружинников. Мостовой на дороге нет, и недавно прошедший ливень остался на ней жидкой грязью и буро-коричневыми лужами. Лошади чавкают копытами в грязи, пачкая парадные попоны и носки сафьяновых сапог.

По обе стороны дороги высятся заборы с торчащими над ними соломенными крышами. Любопытные зеваки, не стесняясь, пялятся на нас во все глаза.

Едущий впереди Ярослав повернул ко мне довольное лицо.

— А что, консул, наша то Тверь поди покраше будет!

Соглашаясь, киваю ему в ответ.

— И богаче и краше, княже!

Дальше проезжаем мимо церкви Святого Георгия и ныряем в проем Торговых ворот. За ними поворачиваем к детинцу и княжеским подворьям. Здесь нас уже встречает великокняжеский боярин Тимофей Рыба и ведет в палаты.

Мы с Ярославом приехали во Владимир по одной простой причине. Нельзя поддержать того, кто этой поддержки не просит. Иначе говоря, чтобы поднять все города русские нужен клич, а объявить его может только Великий князь Владимирский, как самый старший в роду Рюриковичей.

Из будущих учебников истории я знаю, что он этого не сделает, и теперь понимаю почему. Поднять народ на освободительную войну означает прямой мятеж против власти монгольского хана, а монголы такого не прощают. Одно дело междоусобная грызня, это в Каракоруме понимают, сами в этом соку варятся, и совсем другое — восстание за независимость. Тут уже попахивает полной бескомпромиссностью, а вот такого, чтобы не было пути отступления, наши князья не любят. Они сами меж собой ссорятся, дерутся, потом мирятся и снова дерутся. Такая канитель им по вкусу, и Андрей не исключение. Он клялся на верность Великому хану и понимает, чем ему лично грозит неповиновение.

Задумавшись, иду вслед за владимирским боярином и вдруг понимаю, что меня определяет в общую с остальными дружинниками комнату на первом этаже. Первой мыслью было возмутиться и послать всех к чертям.

«Сдалась мне ваша „общага“! Сейчас дам Прохору денег, пусть он сбегает и снимет мне приличное жилье в городе».

Уже было кликнул Прошку, но тут в голову закралась здравая мысль. А вдруг на то и расчет. Я уеду из детинца, а Андрею подадут это, как будто тверской консул побрезговал хоромами княжескими.

«Эээ, нет! — Останавливаю себя. — Не пори горячку! Дело важнее твоего комфорта!»

Вынырнувший из-за спины Прошка застыл в ожидании приказа, и я киваю ему на две крайние лавки.

— Располагайся вот здесь, и вещи наши сюда притащи!

— Это как же?! — Прохор обводит заполненную народом и звоном железа комнату. — Куды ж я все дену?!

Машу на него рукой, мол разберешься, и укладываюсь на лавке. Прикрываю глаза и заговариваю себя незатейливой мудростью.

«Ляг поспи, и все пройдет!»

Прикрываю глаза в надежде абстрагироваться от окружающей обстановки и хорошенько подумать, но усталость и хронический недосып последних дней берет верх, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Просыпаюсь от того, что кто-то трясет меня за плечо. Открываю глаза и вижу взволнованное Прошкино лицо, а через секунду до меня долетает его чуть испуганный голос.

— Слава тебе господи, проснулся! А то уж я успел о плохом подумать!

Спускаю ноги на пол и тру заспанные глаза.

— Что случилось-то?! Чего разбудил?!

— Дак это, — Прошка выпрямился и засветился радостной улыбкой. — К князю зовут! Срочно!

Встаю и, потянувшись, подхожу к тазику с водой, чтобы умыть лицо. Даже в полумарке комнаты вижу, что вода довольно мутная и в ней что-то плавает.

«Тут уже весь десяток умылся, напился и сморкнулся!» — Понимаю я и поворачиваюсь к Прохору.

— Ты бы, прежде чем меня трясти, свежей воды бы принес!

— Счас, сделаю!

Выхватив у меня из-под носа посудину, тот пулей скрылся за дверью, а я вновь уселся на лавку и вдохнул.

«Ничего, пусть подождут! Их благородиям полезно будет!»

* * *

Пригнувшись под низкой притолокой, вхожу в думскую палату. В полумраке горящих свечей вижу сидящих вдоль стены бояр, а в торце на небольшом возвышении Великого князя Андрея. Рядом с ним по левую руку митрополита Киевского и Вся Руси Кирилла, а справа князя Ярослава.

Кланяюсь в пояс почтенному собранию, князьям и митрополиту отдельно. Среди троих ближних бояр различаю знакомую рожу своего «доброго друга» Акинфия Ворона и смекаю, кому я обязан жесткой лавкой в общей горнице.

Не глядя по сторонам, прохожу мимо и останавливаюсь в двух шагах от Великого князя.

Тот, окинув меня взглядом, хмурит брови.

— Так ты говоришь, — начинает он с ходу и без предисловий, — брат мой в Орде хулу и напраслину на меня возводит? Верно ли сие али может ты сам пустое лаешь аки пес?!

Не спрашивайте меня почему, но я готовился именно к такому приему. Почему-то я был уверен,