К четырем часам его терпение иссякло. Он запер дверь дома, который показывал клиентам, позвонил в офис секретарше и, сославшись на головную боль, сказал, что уходит домой. С того момента, как его приняли на работу, он отпросился первый раз – всего на один час за десять недель, – поэтому совесть его не мучила.

Джеймс доехал до торгового центра в пригороде и потратил целый час на всякую ерунду. Постригся, на что ушло десять минут, накупил того, что его бабушка называла мишурой: печенье в маленьком итальянском магазине деликатесов, ярко-зеленый обруч для волос для Чарли, кружку для молока с изображением улыбающихся тучных коров для Юнис, которая отказывалась брать деньги за то, что сидела с Чарли, и пару черных носков, чтобы добавить к той дюжине, которая у него уже была.

Он приехал в детский центр «Плутишки» на десять минут раньше и ждал, пока Чарли закончит аппликацию с бабочкой, над которой она работала. Джеймс чувствовал на себе оценивающий взгляд воспитательницы, которая никогда не спрашивала его о матери девочки.

– Как насчет пиццы? – спросил он у Чарли, когда они отъезжали.

Ее личико расплылось в довольной улыбке.

– Пицца? Мы никогда не ходим есть пиццу в школьные дни.

– Что ж, давай сегодня нарушим это правило, – сказал Джеймс. – Только один раз.

Он не мог объяснять то беспокойство, которое грызло его с самого утра. Ему хотелось, чтобы день промчался в одно мгновение, чтобы часы пролетали мимо без задержки. Когда они доедят пиццу, будет уже шесть часов, в четверть седьмого они будут дома.

Он искупает Чарли, переоденет в пижаму и халат. Пока она будет смотреть телевизор, он примет душ и переоденется. Когда стрелки подберутся к семи часам, останется совсем недолго ждать, чтобы пришла Юнис и отпустила его. А потом он поцелует Чарли перед уходом, сядет в машину и поедет в Колледж высшей ступени Кэррикбоуна.

И следующие два часа он уже не будет торопить время.

* * *

С той минуты, когда они вышли из садика, Эмили была невыносимой. После ленча, который она отказалась съесть, Айрин отвела ее в детскую комнату при торговом центре и отправилась в обычный обход магазинов. Через двадцать минут она услышала свое имя по громкой связи, ее просили зайти за дочкой.

– Простите, – извинилась воспитательница, когда Айрин вернулась, кипя от негодования. – Ваша девочка вела себя очень агрессивно, обижала других детишек. Мы не сможем присматривать за ней, если она не будет хорошо себя вести.

– Что она сделала? – спросила Айрин, глядя на дочь. Та стояла в углу, красная и сердитая.

Воспитательница указала на другую маленькую девочку, всхлипывавшую на коленях у другой сотрудницы.

– Она ударила этого ребенка и агрессивно вела себя по отношению ко многим другим. Щипала их, таскала за волосы и так далее.

Айрин подошла к Эмили и присела рядом с ней на корточки.

– В чем дело?

– Ни в чем, – пробормотала Эмили. – Мне не нравится это место.

– Видишь ли, ты им тоже не нравишься. – Айрин схватила ее за руку и выволокла из детской комнаты. – Тебе придется ходить со мной. Больше никаких игр не будет.

– Когда вернется Пилар? – требовательно спросила Эмили.

Айрин скрипнула зубами и потащила дочь в обувной магазин.

– Пилар никогда не вернется, можешь забыть о ней, – процедила она. – Как она может вернуться к такой нехорошей девчонке?

Вечером Эмили отказалась есть ужин. Она сидела за столом, уставившись на картофельное пюре, крупно порезанную колбасу и лужицу запеченной фасоли на тарелке, которую Мартин поставил перед ней.

– Не хочу это.

– Ничего другого ты не получишь, – предупредила Айрин, но Эмили отказалась проглотить хотя бы кусочек.

– Я хочу Пилар.

Айрин в отчаянии посмотрела на Мартина, но тот задумчиво изучал Эмили, и она поняла, что его сочувствие целиком и полностью на стороне дочери.

– Пилар пришлось уйти, – сказал он. – Я же говорил тебе, что ей было очень грустно, но она должна была уйти.

– Это потому что я нехорошая?

Мартин покачал головой и нахмурился.

– Конечно нет, дорогая. Почему ты так думаешь?

Айрин затаила дыхание, но дочку заботило только возвращение Пилар.

– Ты можешь попросить ее вернуться?

– Не думаю, что мы можем это сделать, но мы найдем кого-нибудь другого, такого же милого, – пообещал Мартин, вытащил бумажный носовой платок из коробки на подоконнике и промокнул ей глаза. – А теперь съешь маленький кусочек колбаски, пожалуйста, ради меня.

Только ради отца Эмили начала есть свой ужин. За ней наблюдала ее мать, которая ничего не могла сделать правильно.

В четверть восьмого Айрин уехала, оставив отца и дочь вдвоем – Эмили никак не могла заснуть, – и направилась в Колледж высшей ступени Кэррикбоуна. Она припарковала машину, достала телефон и набрала номер, который сообщила ей мать. Айрин надеялась, что испанка говорит по-английски лучше, чем Пилар.

– Алло?

– Здравствуйте. Это… – она проверила свои записи, – …Катерина?

– Да, – в голосе слышался явный акцент. – Кто говорит, пожалуйста?

– Меня зовут Айрин Диллон. Мне дала ваше имя э… – как там говорила ее мать? – … родственница вашего работодателя.

– Да?

– Я ищу помощницу по хозяйству и думала…

– О, простите, – сказал голос, – у меня уже есть новая работа, очень жалко.

– Спасибо, – сухо ответила Айрин и отсоединилась.

Вот оно как. Неужели действительно трудно найти работника-иммигранта? Айрин серьезно в этом сомневалась, но где их искать?

Может быть, стоит сказать об этом вечером на занятии. Может быть, кто-то из них что-то подскажет. Может быть, этот поляк кого-то знает.

Как это некрасиво, искать прислугу таким образом. Айрин сунула телефон обратно в сумочку, открыла дверцу машины и с изумлением увидела обращенную к ней широкую улыбку абсолютно не контактного северянина, остановившего машину рядом с ней.

– Прекрасный день, – сказал он, – не правда ли?

* * *

Убрав все, что осталось после ужина, и бросив посудное полотенце в корзину для грязного белья, Энн обработала руки дезинфицирующим спреем и потерла их друг о друга, размышляя о печенье.

Она всегда баловала себя печеньем после ужина. Одного было бы вполне достаточно, чтобы утолить ее потребность в сладком. Но оказалось, что совершенно невозможно найти упаковку с нужным ей количеством штук. Судя по всему, ей придется довольствоваться печеньем со вкусом мяты или апельсина, упакованным в фольгу. Энн не слишком нравились оба эти вкуса, но только такое печенье продавалось в упаковке по семь штук.