– Дай ей закончить, – сказал Люциан, отталкиваясь от двери. Затем, обращаясь к Эмилии: – Я помню эту поэму. Troiaka. – Он улыбнулся ей. – Продолжай.

Улыбка Люциана заставила ее с трудом вспомнить мысль.

– Более современный перевод может приблизительно означать «защитник, мудрый человек». – Она сделала паузу. – Или «жрец».

Все остальные молча смотрели на нее.

Аякс резко выпрямился.

– О! – Затем он рухнул на спинку комода. – Я не понимаю.

– Ты имеешь в виду верховного жреца и жрицу? – Веспир по крайней мере пыталась.

– Это кажется немного притянутым за уши, – сказал Люциан примирительным тоном. – А разве у островитян не могло быть своего святого человека?

– Но почему эта фляга появилась в видении? – Эмилии пришлось быть осторожной, потому что она начала волноваться. Когда она нервничала, давление ее силы нарастало. Она высвободила ее в проходе, на самом деле она могла быть той, кто сломал эту чертову штуку, и она верила, что та вспышка будет держать ее в стабильном состоянии в течение некоторого времени. Но это может измениться. – Предположим, что жрецы посетили этот остров, прежде чем послать нас. Может быть, наша охота на василиска замаскировала какую-то скрытую цель?

– У меня есть идея. – Аякс поднял руку. – Может быть, они решили провести отпуск на каком-нибудь острове, а когда добрались туда, то сказали: «Черт, здесь гигантское чудовище, мы должны позаботиться об этом» – и вот мы все здесь.

– В этом есть какой-то смысл, – признала Веспир.

– Но островитяне заговорили о жрецах только тогда, когда дали мне эту флягу, – сказала Эмилия.

– Да. Это противоядие, – проворчал Аякс.

– Только если ты сначала посмотришь василиску в глаза. Если кто-то пьет эти слезы без этого, они ядовиты.

– Насколько ядовиты? – спросила Гиперия. Она казалась погруженной в свои мысли.

– Смертельно.

– Пока что это все только скопление вопросов «а что если?» – Девушка из рода Вольска встала, разгладив свою золотую юбку. – Я не понимаю, как все это может быть доказано или что вообще должно быть доказано. Я не понимаю, как это связано с Драгонспаем. – Она была раздражена. В конце концов, Гиперия ненавидела зря терять время.

Она казалась напряженной. Все они, поняла Эмилия. Они приближались к окончанию этого Испытания, четверо из них вот-вот умрут. Возможно, все пять, если в этом ужасающем видении была хоть капля правды. Никто не хотел проводить свои последние часы в погоне за тупиковой тайной. Если бы Эмилия рассказала им правду о том, что произошло в этой пустоте, что она видела и что чувствовала… Если бы только она могла рассказать им о силе, которую почувствовала, а также о гибели. Она снова взяла флягу и со вздохом положила ее обратно в тумбочку.

– Что ж, это была моя первая идея, – пробормотала она наконец.

– Это было лучше, чем любой из нас мог бы сделать, – сказал Люциан. Эмилия почувствовала, как вспыхнули ее щеки. Глупая химическая реакция.

– Что дальше? – спросила Веспир.

– Имперский трон, – сказал Люциан. – Я несколько раз был в присутствии Его Превосходительства. Я хорошо знаю тронный зал.

– Когда он хвалил тебя за храбрость, проявленную при экспансии? – Медовый голос Гиперии был пронизан горечью. Эмилия обнаружила, что ей хочется ударить эту чертову Вольска.

Эмилия молилась, чтобы никто не заметил тонкую паутинку трещины, внезапно образовавшуюся в стене рядом с ее кроватью.

– Хорошо, – сказала она. – В тронный зал.

Люциан не был уверен, что прогулка группой – это самый удобный способ действовать. Он даже не понимал, почему так хочется быть скрытным. Интуиция, возможно.

Укорачивая шаг, чтобы не отставать от Эмилии, он тихо обратился ко всем:

– Ведите себя естественно.

– Правильно. – Аякс кивнул. – Если кто-нибудь спросит, то мы идем пить и целоваться друг с другом.

Люциан испустил самый глубокий вздох в своей жизни.

– Ты уверен, что помнишь место? – спросила Эмилия. Он понимал ее тревогу; оно находилось двумя этажами выше, прямо под шпилем. Группа поднялась по винтовой лестнице на второй этаж, который был меньше и более непроницаем, чем основные этажи внизу. «Змеиный узел» – назвала это Эмилия пораженно. Коридоры извивались вокруг центральной части – тронного зала. Там было несколько дверных проемов, которые вели к различным «виткам» змеи, и кто-то, кто не знал пути, мог невзначай ходить по кругу в течение нескольких часов.

– Я помню, – сказал он. Вскоре после триумфа во Вартльском фьорде старый капитан гвардии провел Люциана и его отца по этим коридорам. Люциан вошел в золотую комнату в форме яйца и преклонил колени перед императором Эразмусом.

Люциан не очень много помнил со своей аудиенции с императором, но он помнил жилистые руки, которые дрожали, когда поправляли золотой медальон на шее, и он помнил глаза на иссохшем лице со впалыми щеками и хорошо подстриженной бородой. Люциан также вспомнил, что в уголке рта императора было немного засохшего яичного желтка. Люциан хотел стереть его, чувствуя неловкость за хилого старика.

– Когда я увидел императора, – сказал он Эмилии, – мне показалось странным, что на троне сидит человек. Это было все равно что положить кусок гниющего мяса в золотую коробку.

– Что ж. Один из нас, возможно, скоро станет гниющим мясом, – сказала она ровным голосом, но он уловил искорку ее улыбки.

Люциан привел их к золотой двери высотой три метра, богато украшенной завитками абстрактного пламени. Имперская печать, пять драконьих голов в форме звезды, висела прямо в центре двери. Перед ней ожидал Руфус с черным рогатым шлемом на голове.

– Сабель, – пришел взглянуть на свой будущий трон? – Руфус снял шлем и прижал его к боку одной рукой.

Гиперия напряглась.

– Как вы смеете быть таким непринужденным, капитан? – рыкнула она.

Улыбка Руфуса померкла, и он перевел взгляд на Люциана.

– Прошу прощения, миледи. Лорд Люциан и я давние товарищи по оружию. – Руфус водрузил шлем себе на голову. – К сожалению, милорд, как бы мне ни хотелось разрешить вам войти, вход в тронный зал запрещен до конца Испытания.

Люциан уставился на Гиперию, которая отказывалась пугаться этого предостережения. Ты сделала нашу задачу еще труднее.

– Руфус. – Люциан похлопал капитана по плечу или по крайней мере по бронированной пластине, прикрывающей это плечо. – Нечего делать, пока жрецы не починят этот последний вызов. Это связующий опыт.

Руфус фыркнул, но руку Люциана не убрал.