Что-то с грохотом упало на пол рядом с Гиперией. Она присела, чтобы осмотреть вещь, и подняла ее.

Меч с золотым навершием, рукоять которого была сделана в виде головы дракона. Меч императора, переходивший из одной безмятежной императорской руки в другую.

– Я выиграла. – Гиперия просияла, у нее закружилась голова. Все невзгоды ее детства, боль последних недель – все это стоило того, чтобы выиграть. – Я победила!

Но ничего не изменилось. Не было ни праздничных труб, ни грохота барабанов. Две сестры остались в небытии, и Гиперия не понимала.

До тех пор пока Гиперия не осознала со страшной и ползучей уверенностью, что она все-таки не была освобождена.

Джулия наблюдала с затравленным взглядом. Ее губы задрожали. Помнила ли она?

Гиперия поморщилась, пытаясь напомнить себе, что все это было не по-настоящему. Сестры перед ней не было. Это была иллюзия. Не реальность.

Ее убийство ничего бы не значило, потому что Джулия уже была мертва. Гиперия была бы напуганной дурочкой, если бы думала иначе.

Она взвалила длинный меч на плечо, так легко он лежал в ее руке. Она была следующей императрицей из Вольска, ее изберут.

Она должна была делать только то, что ненавидела больше всего.

– Пожалуйста, нет, – всхлипнула Джулия, пятясь и вытягивая руку в слабой попытке защититься. – Гиперия, нет! Только не снова!

Гиперия вздрогнула, прикусывая язык. Оно пытается обмануть тебя.

На этот раз корона будет принадлежать ей, а ее сестра уже будет мертва.

– Пожалуйста! – всхлипнул призрак Джулии.

– Мне жаль, – сказала Гиперия. С криком она взмахнула мечом и рассекла шею призрака. Джулия мгновенно исчезла, и Гиперия осталась одна в темноте, с мечом в руке.

Это все?

Гиперия провела большим пальцем по рубину, вставленному в глаз дракона. Она ждала в этой темноте, ждала фанфар труб. Она ждала мгновения безмятежности, которое так и не наступило, и неописуемое чувство расцвело в ее груди, как какой-то ядовитый цветок.

Пустота, правда, чем бы ни было это место…

Она почувствовала, как оно смотрит на нее.

Осуждает ее.

Что если… что если она сделала неправильный выбор? По мере того как секунды проходили мимо и она оставалась в пустоте, ее пульс начал учащаться, когда нежелательные мысли посещали ее. Если это было неправильно, если она сделала неправильный выбор, то она должна была потерпеть неудачу и раньше.

Когда она…

– Нет! – закричала Гиперия в темноту.

И затем…

После того как Эмилия взорвала сердце и легкие Хью, с ней стало трудно справляться. К тому времени, когда ей исполнилось четырнадцать, она уже почти год была заперта в замке под присмотром родителей. Эмилия настаивала на том, что это варварское обращение. Почему она не может покинуть территорию замка? Почему она должна оставаться так далеко на севере, где зимой солнце едва всходит? Наконец, ее родители, казалось, смягчились. Они отвезли ее и Александра в ближайшую деревню. Среди них был обнаружен хаотик.

Девочка, едва ли старше Эмилии.

Пока лорд и его семья наблюдали, сидя на возвышении, удобно устроившись на бархатных подушках с чашами пряного вина в руках, жители деревни глумились над девочкой, которую вели на помост. На ней был шлем, обозначающий хаотика. Местные жители называли его «жучьим шлемом», но Эмилии он напоминал неочищенную птичью голову. Черная металлическая штуковина, прикрепленная в двух секциях, верхняя часть шлема немного выступала вперед, как клюв. Там не было ни глазных отверстий, ни отверстия для рта, так что тот, кто был заперт внутри этой штуки, не мог видеть или общаться. По-видимому, внутри нижней части шлема, которая была закреплена вокруг шеи, нечто вроде зажима удерживало язык хаотика, чтобы помешать ему произносить заклинания.

Мне не нужно говорить, чтобы колдовать, – подумала Эмилия, но благоразумно промолчала.

Они начали с того, что развязали девушке руки и сняли шлем. Внутри толпа обнаружила обрывок чего-то бледного, с широко раскрытыми голубыми глазами и курносым носом. Кто-то отрезал ей ножом волосы, и кожа на голове кровоточила пятнами. Девочка начала учащенно дышать, когда констебль взял горячий нож из ближайшей жаровни. Его кончик сверкнул расплавленным оранжевым, когда они заставили ее запрокинуть голову.

– Пожалуйста. Останови это. – Эмилия потянула отца за рукав, и он бросил на нее испепеляющий взгляд.

– Смотри и учись, – прорычал он. Внутренности Эмилии были полны извивающихся червей, когда констебль одним ловким движением отрезал девочке язык.

Эмилия вспомнила, как рот девушки наполнился густой темной кровью. Похоже на ягодный соус, – оцепенело подумала она. А потом ее начало трясти.

Хаос дремал в ее душе. Ужас, выставленный напоказ, подавил все чувства.

Девочку положили на стол, заковали в цепи и прижгли рану на губе, чтобы она не захлебнулась собственной кровью. Они создали целую науку пыток.

Сначала они вбили железные гвозди в руки и ноги девочки, привязав ее к столу. Эмилия вздрагивала при каждом ударе молотка. Девочка была приколота, как какая-то больная имитация пойманной бабочки.

Потом они взяли кипящий свинец и ослепили ее им. Приглушенные крики, то, как она вытянула ноги, словно ее ударила молния, остались в памяти Эмилии более отчетливо, чем вся кровь. Она вцепилась в руку Алекса. Ее брат носил отпечатки ногтей Эмилии в виде полумесяцев в течение нескольких часов после этого.

Затем они вскрыли живот девушки перед толпой, вытащили ее печень, изучили ее красно-фиолетовое желе, распотрошили ее внутренности, напоминавшие метры розовых сосисок. От одной мысли о сосисках на завтраке Эмилию чуть не стошнило.

– Держи себя в руках, – пробормотал отец, когда она начала тяжело дышать и наклонилась, чтобы обхватить руками колени.

Эмилия не знала, в какой именно момент умерла девочка. Она явно испражнилась еще до того, как это случилось, или, возможно, в момент освобождения. Констебль бросил каждый из ее органов по очереди в огонь, и запах жарящихся отбросов разнесся по воздуху, когда люди зааплодировали и начались танцы. Эмилия увидела двух человек, мужчину и женщину, распростертых на земле от горя. Родители девочки.

– Все закончилось. – Алекс поцеловал ее в макушку.

Когда они вернулись домой, родители спросили у нее, не хочет ли она поскакать по Гибрианским островам, сделать то, что ей нравится. Она ушла в свою комнату и пролежала в постели два дня. Эмилия не могла сомкнуть глаз, чтобы не увидеть глаза девочки. Она чувствовала запах крови в каждой чашке чая, которую брат пытался заставить ее выпить.