самое. Напилась из великой русской реки. «Волга мне родная, – подумала девушка. – Ничего плохого не случится». Хотя вода и отдавала немного соляркой, и по ней кое-где плыли радужные пятна – следы разлитого топлива и машинного масла, так много техники сновало взад-вперед. Но как бы там ни было, а речная вода показалась всё равно вкусной. Всяко лучше, чем затхлая и теплая из фляжки.

В городе, куда девушки поднялись по крутой деревянной лестнице, что тянулась от пристани на берегу, всё выглядело так, словно нет никакой войны. Это если не замечать редких зенитных расчетов, расставленных неподалеку от берега – они прикрывали переправу. Ну, а дальше, стоило углубиться в Сталинград, было мирно. Вот милиционер стоит на перекрестке, регулирует дорожное движение. Вот трамвай прогремел по рельсам. Много людей в обычной гражданской одежде, хотя часто встречаются и военные.

Девушек вели куда-то, но им было всё равно. Интересовал город, в котором почти никто из них не бывал. А ведь формально Астрахань являлась частью Сталинградской области. Но сюда, в областной центр, редко кто добирался. Потому теперь с любопытством рассматривали дома, улицы, людей, парки, – всё было интересным, новым.

Прошли несколько улиц и оказались на окраине.

– Странно как-то, – сказала одна из девушек. – У нас, пока всю Астрахань насквозь пройдешь, часа три пройдет. А тут раз, и уже снова степь.

– Это потому что Сталинград вдоль Волги вытянут, – пояснила другая. – Километров на сорок, наверное.

Колонна вскоре пришла на сборный пункт – огромное поле, заставленное палатками, какими-то дощатыми строениями, с огороженными складами и прочим военным имуществом. Народу здесь было очень много, и если бы не командиры, девчонки точно потерялись в этой сутолоке. Но их целенаправленно отвели на один из участков, где приказали расположиться прямо на земле и ждать. Сколько и чего – не сказали. И на вопросы никто отвечать не стал. Вокруг все ходили с серьезными, суровыми даже лицами. Незнакомые, строгие, от рядовых до офицеров. И девчонки испуганно смотрели по сторонам, не зная, что их ожидает впереди.

Снова стало жарко: время был почти полдень, солнце поднялось в зенит, а тут сиди, на самом пекле, ни тенёчка, ни деревца вокруг. Девушки начали придумывать, как закрыться от сияющих лучей. Но что тут сочинишь, если даже ни одной палочки вокруг, чтобы плащ-палатку натянуть и тент соорудить? От нечего делать многие разлеглись прямо на земле, подложив вещмешки под головы навроде подушек.

– Станови-и-и-сь! – вдруг раздалась команда. Подошли трое незнакомых офицеров. У одного в руках какие-то документы. Стал зачитывать фамилии и говорить, в какое подразделение направляется. Девушки думали, что им вместе придется воевать, но вышло иначе.

– Боец Дандукова! – услышала вдруг Оля свою фамилию.

– Я!

– 1077-й зенитный артиллерийский полк!

– Есть!

И так дальше, пока не распределили всех. Затем офицеры ушли, и девушки стали прощаться. Ещё через некоторое время к группе, назначенной в зенитный полк, подошел молодой, лет двадцати наверное, лейтенант. Худенький, больше на старшеклассника похожий, чем на офицера РККА, какими их на плакатах рисуют – плечистые, высокие, с крупными чертами лица. На петлицах, что прикреплены к воротнику, из которого торчит тощая шея, – ну чисто курёнок! – по две кубаря с каждой стороны.

– Ну, кто тут зенитчицы? – спросил с улыбкой, оглядывая женское войско.

– А ты кто такой? – послышался насмешливый девичий голос.

– Лейтенант Медведь!

Девчонки заливисто рассмеялись.

– Да какой ты медведь? Ты котёнок! – и снова дружный хохот.

– Отставить смех! Смир-р-р-но! – неожиданно громко скомандовал лейтенант. Хотя голосок у него был по-прежнему звонкий, девушки подтянулись, стали в строй.

– Направо! За мной в расположение полка шагом… арш!

Лейтенант шел впереди, девушки потянулись за ним, стараясь шагать по-строевому. Да только получалось плохо: мозоли за краткое время отдыха, несмотря на перемотанные портянки и замену носков, из которых почти все оказались стёрты до дыр, уменьшиться не успели. Потому многие в колонне прихрамывали. А самое обидное – никто не знал опять, сколько им придется прошагать. Но терпели молча, привыкая к тому, что война – это, оказывается, по большей части не стрельба, а такие вот длительные переходы. Многие стали так думать, даже решили, будто им повоевать так и не придется.

«Станем ходить туда-сюда, пока мужчины не победят, а потом нас домой отправят», – пробурчал кто-то. Другие согласно загудели и закивали. Но, к счастью, через километра три колонна остановилась возле небольшого окопа, из которого высунулась запыленная девичья мордашка и крикнула, нарочито громко щёлкнув затвором винтовки:

– Стой! Кто идет? Пароль!

– Самара!

– Витебск! – звонко ответила девушка-часовой. – Товарищ лейтенант, кого ведете?

– Новеньких, – ответил тот.

– Привет, девочки! – вдруг заверещала из окопа вторая голова, высунувшись снизу. На голове – огромная каска, из-под которой торчат две крошечные русые косички.

– Привет-привет! – послышалось из колонны.

– Откуда будете?

– Из Астрахани… Из Казахстана… Из Сталинграда… – послышалось в ответ.

Колонна медленно втянулась на территорию ещё одного палаточного городка. Это, как оказалось, был штаб или, как стали сначала говорить, «хозяйство» 1077-го зенитно-артиллерийского полка.

Глава 56

Я открыл глаза, сладко, до хруста в суставах, потянулся, но стоило мне раскрыть рот, чтобы зевнуть с привычным «А-а-а-а!», как мне на губы шлёпнулась и крепко их прижала грязная рука с твёрдой, как наждачная бумага, кожей. Рядом прозвучало шипящее: «Тихо! Мовчи!», и я, вытаращив от испуга глаза, увидел рядом лежащего Петра. Это он прикрыл мне рот, причём довольно резко и грубо.

Пришлось кивнуть, чтобы понял: услышал, принял. Руку он убрал, и тут до меня докатились и грохот разрывов, и далёкая стрельба, и частое уханье пушек, но к этой какофонии примешивался ещё какой-то странный, очень знакомый звук. Я прислушался: мне кажется, или где-то тарахтят движками мотоциклы? «Да ну, ерунда, показалось», – подумал и спросил Петра шёпотом:

– Что случилось?

Он, встревоженный, прижавшись к земле, мотнул головой куда-то в сторону:

– Немцы.

Я замер. Что значит «немцы»? В каком смысле? Напарник прочитал вопросы в моих глазах и так же тихо ответил:

– Разведка. На мотоциклах. Мимо едут. Может, не заметят.

Мне до жути захотелось посмотреть. Я перевернулся на живот, подполз к краю балки, там где рос большой куст полыни. Осторожно выглянул из-за пыльного растения, ощущая его горьковатый душистый аромат. Петро был прав: примерно в паре сотен