Я свой поцелуй от Августины не получил даже спустя три недели и вряд ли получу еще ближайшие три.

– Спорим, – сразу согласился Влад, быстро пожав мою руку. – Алик, разбей. Если я выиграю, то ты возвращаешься в свою хату и забираешь у бати машину.

– А если ты проиграешь, то отказываешься от своей машины и хаты до конца универа.

Влад жестко завис. Такого наказания для себя он, походу, не ожидал.

– Ладно, – кивнул он, наконец, решительно. – Только я выиграю. Через три дня пришлю тебе фотку с оседлавшей меня Тарантиной.

– Три дня? – хохотнул я с издевкой. – Прощайся с тачкой и квартирой, лошара.

– Посмотрим-посмотрим, – самоуверенно закивал Влад с ярким азартом в глазах.

– Тормози! Не проедешь! – крикнул я, завидев знакомую лужу.

– Моя тачка везде проедет, – выронил Влад и вдавил педаль газа в пол сильнее.

Проехав немного по луже, тачка увязла в грязи.

– Твою мать! – рыкнул Влад, ударив по рулю. – Давай!

Двигатель его тачки ревел и едва ли не визжал от того, с каким остервенением Влад жал на педаль, напрасно надеясь выскочить из этой западни.

– Не получится, – знающе сказал я. – Глуши, пока движок не убил, или пойдемте толкать.

– В грязь?! – перешел Алик на фальцет. – Ты угораешь? Там, блин, болото!

– Я же говорил, что не проедем, но кто меня слушал, – развел я руками, открыл дверь и вышел из машины с букетом в руке, не заморачиваясь о том, что под кроссовками чавкнула грязь.

Вскинул взгляд в темное вечернее небо и, выдохнув с облегчением, невольно улыбнулся, завидев первые яркие звезды. Вот чего мне не хватало в городе всё это время – неба, нетронутого высотками.

– Твою мать! Твою мать! – сокрушался тем временем Влад, которому грязь явно пришлась не по вкусу. Наверное, примерно так же выглядел и я, когда в этой же луже встала моя машина. – Батя меня убьёт! Утопит в этой луже, а потом проложит здесь же асфальт, меня не вынимая.

– Не ной! – осек я его. – Я недавно тоже встрял в этой луже и ни один из вас не пришёл, чтобы меня вытащить. У одного телки, у другого – батя. Вызывайте эвакуатор. Дальше я сам дойду. Или ждите, когда за вами трактор пригоню.

– Моя машинка! – хныкал Влад, наверное, целуя ее в капот.

Не заморачиваясь о пацанах, которые вдвоем не пропадут, так как Алик уже кому-то звонил, я двинулся в сторону села, видя, как вдалеке горели фонари уличного освещения.

Пройдя метров пятьсот, услышал приближающееся тарахтение трактора.

Улыбка сама собой приклеилась к лицу.

Это точно судьба! Иначе и быть не может! Второй раз я застреваю и второй раз на помощь мне приезжает она – хрупкая фея на своем приворотном тракторе.

Остановился на месте и, не сходя с дороги, просто стал ждать, когда появится трактор и ослепит меня светом прожекторов на крыше.

Меньше чем через минуту на дороге со стороны деревни показались фары, а затем и сам трактор, едущий прямо на меня.

Делать нечего. Как дебил раскинул руки, в одной из которых был букет и просто с улыбкой ждал, когда трактор до меня доедет. Если Августина не хочет меня слушать, то пусть делает со мной всё, что пожелает. Один фиг я не уеду отсюда, пока не получу хоть какой-то результат.

Трактор подъехал ко мне почти вплотную. Словно испытывал мои нервы на прочность, ожидая, когда я сойду с дороги. И только в этот момент до меня дошло, что трактор в деревне может быть не только у Августины. У дворов некоторых домов в деревне стояли такие же. От осознания этого факта стало по-настоящему страшно. Вдруг за рулем псих какой, который с легкостью переедет меня как знакомую кучку.

В момент, когда в мозг выстрелила мысль о том, чтобы отступить, трактор остановился. Двигатель затих. Я с облегчением выдохнул.

Точно – Августина. Только она может себе позволить испытывать мои нервы на прочность таким образом и любым другим, пока она меня не простит.

Фары не потухли, но, ослепленный, я слышал, как открылась дверца трактора, кто-то спрыгнул с подножки, и дверца захлопнулась.

– Нет, Рамилька, на ночь всё равно целовать не стану. Даже за цветы, – низкий голос Николаевича пустил волну легкой паники по позвонкам. Если Августина ему всё рассказала, то сейчас эти цветы будут торчать из моей задницы, пока Николаевич тащит меня по бездорожью за ноздрю, накинутую на тракторный крюк.

– Здравствуйте, Николай Николаевич, – выдавил я с трудом.

– Ну, здорово, коль не шутишь, – протянул мужик руку, и этот его жест можно было расценивать как знак того, что Августина ему ничего не рассказала, иначе этой же рукой мне бы уже прилетело в ухо.

С облегчением выдохнув, перекинул букет в левую руку и протянул Николаевичу правую, пожав ее в ответ.

Но ровно в тот момент, когда я не смог вырвать свою кисть из его широкой сухой ладони, стало понятно, что расслабился я совершенно зря.

– А теперь рассказывай, что ты натворил? – угрожающе, но вместе с тем очень спокойно проговорил Николаевич, глядя мне в глаза. – Почему моя дочь второй день подряд ходит как в воду опущенная?

Шумно сглотнул. Чем больше Николаевич ждал моего ответа, тем больнее становилось моей руке.

– Потому что я дебил, слабак и вовремя не расставил приоритеты.

– И что делать будем? – чуть сузил глаза Николаевич, а я уже перестал чувствовать пальцы правой руки.

– Извиняться, – стиснул зубы и шумно втянул носом воздух. – Сильно и долго.

– Думаешь, этого веника хватит?

– Готовь стерпеть все унижения.

– Это ты здорово придумал, Рамилька. Дважды просить не придется, – ехидно ухмыльнулся Николаевич и, наконец, выпустил мою руку. Пальцы сразу начало колоть от долгожданного прилива крови. – А ты, чё, пешком перся к нам?

– Нет. Я с друзьями, машина застряла в луже.

– Она для вас заколдованная, что ли? – хохотнул Николаевич.

– Дебил в той машине