— Могу я узнать, что конкретно вам не нравится?

Нет, я не издевалась… разве что самую малость, понимая, что леди Флоттэн не нравилось все, начиная с Нашей Светлости и ею же заканчивая. Подозреваю, в глазах очаровательнейшей благотворительницы, я была воплощением всех казней египетских.

И меня это до невозможности радовало.

Леди Флоттэн молчала. Веер в ее руке раскрывался и закрывался с опасным шелестом. И я обратила внимание, что спицы веера очень тонкие. Острые. Опасные на вид.

Лаашья успеет ударить раньше, но… труп почтенной вдовы накануне бала — это не то, что придаст мероприятию нужную изюминку.

— Конечно, я благодарна вам за все то, что вы делали для Протектората, — я говорю, глядя в ее глаза, блеклые, злые, как сама зима, — но теперь я готова освободить вас от этой непосильной ноши. В вашем возрасте следует себя беречь.

Сказала и укол совести ощутила. Не надо становиться похожей на них.

Леди Флоттэн наклонилась ко мне и прошелестела.

— Ты — маленькая дрянь, которая думает, что ей все сойдет с рук лишь потому, что она умеет ублажать мужчину… а он слишком бесхребетен, чтобы указать тебе на место.

Вот Кайя она зря трогала.

— …но найдутся другие неравнодушные люди.

— Не сомневаюсь, — я выдержала ее взгляд и нашла в себе силы улыбнуться. — И все эти милые люди забыли, что являются лишь гостями. По-моему, крайне невежливо со стороны гостя вести себя так, как ведете вы. Посему, будучи хозяйкой в этом доме, я прошу вас избавить меня от вашего бесценного общества.

И все-таки хорошо, что Лаашья рядом. С ножами… да и в принципе… определенно леди Флоттэн желали бы моей смерти. Медленной. Мучительной. И чтобы побыстрее.

Не дождутся.

Достали.

— Вы меня… выставляете из Замка? — прозвучало с некоторым удивлением, словно дама только сейчас осознала возможность подобного исхода.

— Да. Уж будьте так любезны.

И совесть на сей раз молчит…

Очередной порции яда Наша Светлость дожидаться не стали, у нее имелись еще дела. Вряд ли леди Флоттэн привыкла к подобному обращению… лишь бы веер в спину не метнула. Я прямо чувствую, как между лопаток кожа чешется, небось, от взгляда ласкового.

— Ты… — донеслось в спину. — И твоя маленькая шлюха… еще до весны вас не станет.

— Вы мне угрожаете? — оборачиваться я не стала.

— Я тебя предупреждаю.

— Спасибо.

Она просто сказала. Со злобы. От невозможности промолчать и съесть унижение, которое обычно выпадало на долю других. И на самом деле она ничего не знает о весне, о планах Кайя, о том, что нельзя полагаться только на чужую помощь.

Надо дотянуть до бала, а потом мы уедем.

И моя на Мюррея злость уже почти прошла. В конце концов, вряд ли он хуже этих, а если и вправду даст Кайя свободу, то я всем сердцем полюблю этого замечательного человека.

— Ты сильно рискуешь, Иза, — Ингрид коснулась моей руки, привлекая внимание. Пальцы у нее были холодные. Неужели боится? — Многие сочтут тебя… несправедливой. Осудят.

Плевать. Я не собираюсь и дальше глотать оскорбления.

— У тебя и без того врагов хватает. Не давай лишнего повода.

Прости, Ингрид, но на сей раз твой совет не уместен. Врагов не станет меньше, если я проявлю слабость. Скорее уж, они окончательно обнаглеют.

— Куно, позаботься, пожалуйста, чтобы покои леди Флоттэн тоже задействовали в подготовке бала. Думаю, там прекрасно разместятся человек сорок…

— Да, Ваша Светлость.

Как мне показалось, карлик улыбнулся.

Урфин точно знал, что эта женщина примет его приглашение хотя бы затем, чтобы удовлетворить собственное любопытство. И поиздеваться, если случай выпадет.

Когда-то она ему нравилась… больше, чем просто нравилась.

Все ошибаются.

— Вы так на меня смотрите, — леди Лоу протянула руку, позволяя поцеловать. Шелковая перчатка холодна, как змеиная кожа, и все же это ее прикосновение в чем-то нежное, двусмысленное.

Ей хорошо такие удаются.

— Любуюсь, — честно ответил Урфин.

Она и вправду стоила того, чтобы на нее смотреть. Смена облика ей не повредила, наоборот: лишенное привычного слоя пудры лицо больше не походило на маску. Собственные волосы Лоу — бледное золото, в котором проблескивает роса алмазных капель. И сетка, их удерживающая, не заметна. Золото с золотом сливается. Прическа выглядит небрежной, но эта иллюзия.

Все в ней — обман.

— Ваше внимание мне льстит.

Легкая улыбка с оттенком грусти. И очередное, уже явно неслучайное прикосновение.

— Да неужели? Мне казалось, вы меня ненавидите.

— Мне жаль, что мы тогда друг друга неправильно поняли, — она умела говорить тихо, заставляя прислушиваться к каждому слову, наклоняться ниже из опасения упустить что-то важное.

Урфин помнит.

И взгляды из-под ресниц, с тоской, с мольбой о защите. Разве можно отказать?

Ей нравилось смотреть, особенно в зеркала, которые с готовностью отражали ее совершенство. Или на худой конец в чужие глаза — в них она ловила восхищение. И лишенная его, бледнела. Поэтому и таскала за собой девочку-тень.

Та и сейчас сидела на соседней скамье, неслышимая, невидимая… раньше у Урфина получалось забывать о ее присутствии. Сейчас он с трудом притворялся равнодушным.

— Но мы еще можем все исправить?

— Конечно, можем, — Урфин убрал ее руку с плеча. — Начнем с моей невесты…

— Твоей невесты… ты так быстро обзавелся невестой. А когда-то говорил, что никто, кроме меня, тебе не нужен. Помнишь, обещал сделать, что угодно, лишь бы я была счастлива? Ты так легко раздаешь обещания.

— С тебя пример беру.

Леди Лоу отстранилась, скорее позволяя разглядеть себя. В этом платье из тонкого, слишком уж тонкого кашемира, она выглядела раздетой, хотя никто не мог бы упрекнуть, что платье открывает больше дозволенного. Скорее уж память дорисовывает то, что скрыто.

И Урфин удавил бы память, если б мог.

— Оставь Тиссу в покое.

— Иначе?

Очередная игра, в которую его вынуждают ввязаться.

— Просто оставь в покое. Дорогая, я знаю, что ты — злобная сука и ненавидишь меня столь же искренне, сколь я тебя презираю, но при этом забываешь один момент. Я — не Кайя. Меня не остановит ни то, что ты по какому-то недоразумению считаешься женщиной, ни то, что я тебя когда-то трахал.

Не поняла. Слишком уверена в себе, в отце, в непоколебимости своего положения.