Его прикосновение ободряет. И я нахожу в себе силы успокоиться. В следующий раз Наша Светлость учтет некоторые особенности местных реалий.

— Добрый день, многоуважаемые мэтры, — Кайя садится, накрывая мою руку ладонью. — Рад вновь видеть вас здесь. Смотрю, вы уже приступили к обсуждению.

— Надо полагать, Ваша Светлость поддерживают эту идею?

— Да. Более того, дом Дохерти готов взять на себя часть расходов. Мы испытываем постоянный дефицит оружейников, докторов, стекольщиков, портных, сапожников, лудильщиков, аптекарей… список огромен.

Молчат. Смотрят. Ждут. И по лицам не понять, считают ли упрек справедливым.

— Мы выплатим гильдиям суммы, необходимые для обучения нужного нам количества специалистов. Позже лорд-казначей свяжется со старейшинами. Мы не берем на себя труд определять степень таланта, доверяя это мастерам.

Ох как тихо стало…

— Мы надеемся, что они воспользуются возможностью, чтобы найти тех, кто действительно достоин вашего времени.

— А взамен?

— Взамен — до выплаты долга мастер работает там, где, по моему мнению, он нужен.

— Бесплатно?

— Нет.

…в общем, как-то разговор пошел… хорошо так пошел. Бурно. Временами до крика, но без кулаков, хотя, подозреваю, многие были бы не против.

— Терпишь?

— Терплю, — Урфин подал чистую тряпку, которую Магнус спустя секунду швырнул в угол. Там уже собралось изрядно таких, вымазанных в крови, краске и ароматном кайаровом масле. Оно успело пропитать кожу, придав ей специфический желтый оттенок, а заодно и невыводимый аромат роз. На отдушку алхимики не поскупились.

Хорошую сделали. Сутками держится. Урфин уже успел возненавидеть розы.

— Не кривись. Были еще лилии. И эти… цветы страсти. Хочешь цветами страсти пахнуть? — Магнус вернулся к иглам и ножам.

— Я ничем не хочу пахнуть!

Кайаровое масло способствовало заживлению ран, а закрепляло рисунок. С годами краски не поблекнут, а рубцы не разгладятся. Но вот другая особенность масла, которую многие считали основной, делала сам процесс нанесения рисунка невыносимо мучительным. Каждое прикосновение ножа отзывалось такой болью, что Урфин начинал понимать, почему кайары судят о воине по количеству татуировок.

Им бы определенно понравилось.

— А я тебе предлагал Кайя позвать, — дядя действовал быстро и точно. Прикосновение зубила. Удар молоточка. И снова прикосновение. Удар. Прикосновение… расслабиться не выходит. И боль воспринимается чередой вспышек. Когда кажется, что терпеть дальше не выйдет, Магнус возвращает инструмент в стакан со спиртом и берется за краски.

Сам смешивал.

Да, среди кайяров ему цены бы не было.

Стал бы великим тохунга-та-моко.

На верхней части, которая начала уже подзаживать, образовывались рубцы — аккуратные, ровные.

— Сегодня-завтра закончим. Потерпи уж, хорошо?

Терпит. Что ему еще делать остается? Только терпеть и мечтать о чудесном моменте избавления… знал же, на что соглашался.

— Сейчас перерыв, отдышишься и продолжим. На вот, — Магнус прикладывает к коже полотенце, пропитанное травяным составом. Прохладное. Снимающее боль. — Держи, держи… сейчас отойдет немного.

Хуже боли только зуд подзаживающей кожи. И Урфин уже не уверен, что все это когда-нибудь закончится.

— Мне придется уехать, — Магнус разливает остывший чай, добавляет мед и еще что-то, но только в один стакан, который протягивает Урфину.

— К вечеру отойдешь, — обещает дядя. И Урфин соглашается.

Если позвать Кайя, то боли не будет. Вообще.

— Мне придется уехать. Я бы уже уехал, но…

…но возится с Урфином и значит, считает это дело важнее прочих.

— …с тобой закончить надо. А эти обождут. Ты пей чаек, пей. Он не сразу подействует.

Горький. И запах такой, смутно знакомый.

— Дело в пушках?

— В том, кто и где их делает. Капитан мало знает. Его дело — забрать груз, доставить и обменять. Забирал на Кишаре…

…Урфин знал это место. Опасная вода. Иглы рифов. Отмели. Сильные течения. И удобные тайные бухты, найти которые может лишь свой человек. На берегу не проще — плоскогорья. Пещеры. Козьи тропы… хотя по козьей тропе такой груз не протащить. Значит, пользовались большой дорогой. Такие тоже имеются. К Кишару сотни дорог идут.

— Вряд ли бы везли совсем уж издалека, — дядя задумчиво пощипывал бороду. Пальцы его окрасились лазурью и серебром, частицы которого оставались на бороде. — Интересно, что неподалеку от Кишара ферма одна находится, из тех, к которым приглядеться бы надо… а неподалеку и городок примечательный. Маленький городок. С плавильнями… шаесская бронза. Ортис так и сказал. Он жук хитрый, но тут врать не станет.

Боль и вправду отступала, а вот чай, похоже, не действовал. Только вяжущая горечь осталась во рту.

— Если ты прав, — язык сделался непослушным, — то они давно уже убрались оттуда.

— Не скажи, мальчик мой. Ты недооцениваешь жадность человеческую. Свернуть ферму не так-то просто. Там же бабы. Беременные. Родившие. Младенцы. Молодняк… не кривись, тебе придется с этим дело иметь. И уже пора учиться злость сдерживать.

— Это чай.

— Ага, конечно, чай. Не тронут их до последнего. Убытков побоятся. Да и с пушками тоже… для литья много чего надо. Был бы Тень, он бы не поскупился, вырезал всех. А эти — пожадничают. Ты ж корабль видел? Что, голова кружится? Бывает. Покружится и на место вернется… вот правильно, приляг.

— Я… должен… ехать.

— Нет, дорогой. Ты тут останешься. Не обижайся, но так надо.

Крепкий был у дяди чаек. И вроде бы понятно все, что происходит вокруг, а тело легкое, чужое.

— Плавильни Кормаковы, — тихо добавил дядя, возвращаясь к инструментам. — И ферма, через третьи руки, но его. А если получится найти хоть что-то…

…то сбудется заветная Урфинова мечта: избавиться от старой сволочи.

— …но надо действовать очень аккуратно. А ты пока не умеешь. И нет, я не думаю, что Кормак действительно с этим связан. Он слишком умен, чтобы так подставляться. Но если уж случай выпал… закрывай глаза, дорогой. И думай о чем-нибудь хорошем…

Прикосновения ощущались. И боль была, но какая-то очень далекая, несерьезная. Скорее уж она мешала окончательно провалиться в сон, позволяя слушать спокойную дядину речь.

— Вы, главное, здесь глупостей не натворите. Это в первую очередь тебя, дорогой мой, касается. Не геройствуй. Сиди тихо. Наблюдай. Думай. Будет кто любопытствовать, дай понять, что у меня очередной срыв. Займись Советом. Пора их прижать… используй Макферсона. У него наверняка имеется, что Кормаковым людям предъявить. Собирай. Ищи свидетелей. Бумаги. Что угодно, главное, тихо… и думай, мальчик мой.