– Сколько же здесь всего… – ошеломленно пробормотал он, обведя лучом ряд полок до самого потолка.

Книги, альбомы, гербарии, папки… Сняв наугад толстый том, Бабкин нашел внутри засушенные растения: многие истлели и крошились не от прикосновения, а лишь оттого, что он открывал страницу.

– Да, столько всего, – негромко подтвердил Илюшин, поднимаясь и откладывая альбом на стол. – И все зря. Дневниковые заметки, описание, даже его собственная классификация – и все впустую. Никому это не понадобилось.

Они на скорую руку просмотрели альбомы. Пальцы у Сергея стали серо-коричневыми от пыли, как крылья ночной бабочки. Свет фонаря добавлял желтизны страницам, и высохшие растения казались скелетиками, похороненными среди них.

– Пахнет мертвечиной, – поморщился Бабкин.

– Мышами пахнет. Смотри-ка, Чайка, оказывается, и фотографировал!

В руках Илюшин держал открытый альбом с выцветшими снимками. Вереск, бузина, ландыши, лесная фиалка… Фотографии не приклеены, а бережно вставлены в «уголки», обведены от руки фигурными рамками, проложены тонкими листами.

– Странно… Никакой закономерности с точки зрения биолога не вижу, – пожал он плечами, пролистав до конца. – Разве что здесь собраны одни цветы. Похоже, к Чайке в руки просто попал фотоаппарат, и он снимал всякую красоту без разбора. Нет, здесь для нас ничего интересного нет…

Вторая комната и вовсе оказалась пуста: кроме пары старых стульев да узкого шкафа без полок в ней ничего не было.

– Соседи постарались, – предположил Сергей. – Или художник.

– Чайка мог и сам все выкинуть или продать.

– Вряд ли кто-то польстился бы на такую рухлядь…

Бабкин пренебрежительно пнул старый стул, и тот не упал, а сложился: ножки разъехались, сиденье опустилось вниз, а спинка отвалилась. В воздух поднялась туча пыли, заиграла в луче фонаря.

– Тише, – предостерег Макар. – Не круши хозяйскую мебель, вандал.

– Не думал, что он развалится. Слушай, давай выбираться отсюда, а?

– Подожди.

Макар огляделся. Пустые стены, отваливающиеся обои, за которыми скребутся жуки и мыши…

– Ладно, – со вздохом согласился он. – Можем уходить. Где-то я ошибся. Кроме его научных изысканий здесь ничего нет.

Бабкин видел, что Илюшин обескуражен. Не расстроен, не огорчен, а именно обескуражен.

– Постой, – позвал он, когда Макар уже вышел из комнаты.

Илюшин обернулся, посветил на Сергея фонариком:

– Ты чего?

Тот помолчал, собираясь с мыслями. В отличие от него, привыкшего все планировать и просчитывать, Макар Илюшин отличался склонностью к спонтанным решениям, основанным на голой интуиции. Но его попадания были точны, а чутье не раз приводило их с Сергеем к цели. Бабкин признавал, что Илюшин обладает каким-то непостижимым для него качеством, сродни умению птиц ориентироваться в полете на сотни километров.

Если он был уверен, что отгадку к делу Черниковой нужно искать в доме Валентина Чайки, значит, здесь должно было что-то найтись.

Пользуясь этой несколько извращенной логикой, Сергей вдруг сообразил очень простую вещь.

– А где комната? – спросил он, точно проснувшись.

– Какая еще комната?

– Для проявки и печати фотографий! Если Чайка фотографировал сам, то должен был разобраться и с остальным процессом. Где бы он в Вязниках нашел фотолабораторию?

Илюшин просветлел лицом.

– Я идиот, – вдохновенно сказал он. – Подвал!

Люк нашелся возле кровати. Бабкину пришлось полазить с фонарем, чтобы разглядеть квадрат, вырезанный в полу.

– Ручки нет! – известил он Илюшина, стоявшего возле гербария. – Как он его открывал, интересно?

– А что есть?

– Кольцо. Маленькое, не ухватишься.

– Значит, нужна веревка. Или ремень.

Ремень Сергея оказался точь-в-точь подходящим под размеры кольца. Бабкин просунул его в кольцо, потянул вверх, и крышка на удивление легко откинулась. Но вместо шаткой лестницы он увидел под ногами хорошо обустроенный спуск: широкие ступени, прочные перила.

– Макар, мы попали в точку, – взволнованно сказал Бабкин. – Он часто спускался туда. Глянь, как все продумано!

Илюшин забросил гербарий и живо подошел к люку.

– Да, неплохо, – признал он. – Посторонись, я первый.

Пока Макар нащупывал ступеньки, Сергей сверху освещал ему путь фонариком.

– Ух ты! – раздался снизу гулкий голос, как только Илюшин закончил спуск. – Серега, здесь есть на что посмотреть!

Бабкин спустился следом, пощелкал мертвую кнопку выключателя на стене и сообразил, что электричества в доме быть не может. Он переключил фонарь в режим максимальной яркости, поставил его на пол и обошел подвал.

– Вот здесь он их проявлял и печатал, – раздался из угла голос Макара. – Смотри, целую кабинку занавесочкой отгородил! Стол, кюветы… Непонятно только, зачем ему понадобилось лезть под землю.

– Наверху места мало, да и племянник мешал, – предположил Бабкин, принюхиваясь. – Слушай, здесь, похоже, был угол для хранения овощей, но все сожрали крысы. Смотри-ка, Чайка даже велосипеды в подвале держал!

Проржавевшие велосипеды, похожие на остовы реликтовых подземных существ, были прислонены к стене. Бабкин только теперь заметил, что все стены вокруг закрыты фанерными досками. Во многих местах на них болтались вырезки из журналов с фотографиями растений.

– Нормальный мужик бабу голую повесил бы, – проворчал Сергей, подходя к одной и рассматривая ее. – А этот все над пестиками-тычинками замирал. И здесь какой-то василек наклеил, и здесь…

Бабкин постучал по стене и убедился, что перед ним действительно фанера.

– Бред какой-то, – вслух сказал он. – Макар, зачем в подвале фанерные стены?

– Утеплитель, – лаконично отозвался Илюшин, выходя из-за шторки.

– Да кто так делает?! Это ж ерунда полная! Фанера гниет, изоляции никакой…

– За десять лет не сгнила, как видишь. Хм… Странноватое местечко, конечно, но снова ничего подходящего для нас…

– Слушай, да скажи ты мне уже, что ты ищешь?! – не выдержал Сергей. – Или хотя бы объясни, почему ты решил, что здесь что-то найдется!

Макар не ответил. Он встал, замерев в позе охотничьей собаки, как будто собирался сделать шаг и на полпути передумал.

Бабкин проследил за его взглядом и уткнулся в велосипеды.

– Что? – быстро спросил он. – На что ты смотришь?

Не отвечая, Илюшин сорвался в места и в одну секунду оказался возле стены. Он стоял перед ней почти вплотную, задрав голову, и глядел на что-то, не видимое Сергею.