class="p1">– Но как он мог? Совершить что-то настолько ужасное? Даже если ненавидишь кого-то, это не дает тебе права…

Она осекается и уже не может сдержать слезы, они льются по щекам.

– Не знаю. Как можно проникнуть в его голову? – Майя делает паузу. – И не стоит тебе в этом копаться. Мы и так уже через столько всего прошли… Джо… больше нет. – Она пытается посмотреть Хане в глаза. – Мы ведь даже не поговорили о том, что случилось. В смысле, о Джо.

Хана кивает и дает волю чувствам. Злость на Джо смешивается со странным чувством вины. С сожалениями. И любовью. Хана не способна это понять, не говоря уже о том, чтобы справиться со своими эмоциями. Они стоят комом в горле.

– Я не могу простить ее за Лиама, но все равно люблю, Майя, – запинаясь говорит она. – И с Беа то же самое. – Она сглатывает. – Я так сильно любила их обеих, а теперь их больше нет.

– Я знаю.

Майя берет ее за руку, и здесь, на полу в забитой спящими незнакомцами комнате, наконец-то прорываются слезы и подлинные чувства. Хана рыдает не только из-за своего горя, она оплакивает Беа, Лиама – всех. Все эмоции, собиравшиеся в огромный комок, наконец-то раскрываются.

– Я совсем одна, Майя, – говорит Хана, впервые не только произнося это вслух, но и признаваясь самой себе. – Совсем одна. Моих сестер больше нет.

В груди болит так, словно горе ударило туда кувалдой.

Майя смотрит на нее. На мгновение Хане кажется, что Майя тоже вот-вот расплачется, но та тянется к ней, притягивает к себе и обвивается вокруг, обнимая всем телом.

Хана помнит, что они делали так в детстве, в последний раз – в ночь пожара. У Майи всегда были кошмары, и Хана обвивалась вокруг нее, пока та не засыпала.

– Ты не останешься одна, – мягко говорит Майя. – Обещаю. У тебя есть я. И на этот раз, Хана, я тебя не брошу. Я буду с тобой, сколько потребуется.

89

Выйдя наружу, Элин оказывается в самом сердце бури. Уже рассвело, но небо почти не посветлело. Проливной дождь хлещет сбоку, по лицу и шее.

Она даже чувствует бурю на вкус. От намокшей пыли исходит тяжелый, земляной дух.

Буря опустошила все вокруг – на террасе разбросаны стулья, дорожку усеивают сломанные ветки. Деревья вокруг угрожающе скрипят, стволы сгибаются от порывов ветра.

На пляже еще больше разрушений: на песке валяются вырванная с корнем сосна и мертвая медуза. Стойка с досками, о которой говорил Том, перевернута, ветер унес доски и швырнул их на пляж, одну на другую.

Когда Элин оглядывает все это, ей начинает казаться, что курорт не переживет бурю, что ветер и скала, сам остров не успокоятся, пока не сотрут его с лица земли, не оставив ни следа от дела рук человеческих.

Элин медленно пробирается по скалам к деревянному мосту. Поначалу она колеблется – камни стали скользкими от воды. Каждый шаг приходится делать с осторожностью, раскинув руки для равновесия. За несколько минут она наконец добирается до моста. Тонкие доски тоже скользкие, и Элин с замиранием сердца смотрит, как они бешено раскачиваются из стороны в сторону.

Крепко схватившись за веревки перил, она делает острожный шаг вперед. Лицо колют мелкие брызги дождя, попадая в глаза, так что островок расплывается в поле зрения, но она смотрит только вперед и старается не смотреть вниз, сквозь щели в досках. Вода там больше не зеркально-гладкая, не мятно-голубая, а темная и злобная, плюется белой пеной.

В груди пульсирует страх, и Элин испытывает облегчение, когда наконец-то оказывается на твердой поверхности с другой стороны. Она бежит по тропе между деревьями, чей густой полог защищает от дождя, но не от ветра, и ветви над головой яростно дрожат. Из сумрака проступает вилла. Кажется, она едва держится, выглядит слишком хрупкой для такой бури. Остановившись у двери, Элин заглядывает сквозь забрызганное дождем стекло. Похоже, внутри пусто, после ее визита сюда с Фаррой ничего не изменилось.

Найдя мастер-ключ, она подносит его к двери, и та с щелчком открывается. Затаив дыхание, Элин медленно входит в комнату, наконец-то укрываясь от бури. Но внутри пусто.

– Фарра? – зовет она.

Ответа нет.

Она осматривает ванную. Никого.

У Элин колотится сердце. В этот раз она еще острее чувствует здесь одиночество и оторванность от всего мира. Встав в центре комнаты, она не только осматривает ее, но и прислушивается, пытаясь различить что-нибудь на фоне бури.

И тут ощущает покалывание в затылке.

Хотя комната пуста, у Элин возникает стойкое чувство, что за ней наблюдают. Она тут же вспоминает фотографию из Твиттера.

Может, и сейчас на нее кто-то смотрит?

Она с тревогой идет к двери на террасу. О настил разбиваются волны, накатывая прямо на доски, омывая ножки стульев и стола. Сюда никто не мог выйти, разве что самоубийца. Одна волна, и он уже очутился бы в воде.

Элин ныряет в чащу справа от террасы, но путаница ветвей скрывает лишь грязные лужи и сырую, влажную тень с палой листвой.

Элин идет дальше. Лес становится гуще, она с трудом пробирается между стволами. Тьма под деревьями играет с ее воображением. Продираясь сквозь заросли, Элин видит, как мелькает тень, но относит это на счет бури и ощущения неустанного движения, которое она создает.

Еще через несколько шагов начинается склон, и быстрые ручьи из дождевой воды устремляются к морю. Им преграждают путь камни и сломанные ветки, в этих местах образуются водовороты.

Через несколько минут Элин уже тяжело дышит и взмокла от пота. Приходится прикладывать все силы, чтобы не упасть на скользкой земле.

Она почти у берега.

Продравшись сквозь заросли, она видит только море – бурные волны накатываются на скалы и отступают с такой силой, как будто могут унести с собой часть острова.

Оглядевшись, Элин уже собирается повернуть назад, как вдруг замечает что-то боковым зрением.

Из-за дерева торчит нога, бледная икра. У Элин почти останавливается сердце, и она устремляется туда.

Нет!

Обогнув дерево, она видит Фарру, лежащую на спине в грязи, с завязанными глазами.

И она не шевелится.

Жуткая паника сжимает грудь.

При виде темного пятна крови на волосах Фарры у Элин все внутри переворачивается, сердце колотится. Она шагает ближе. Теперь видна большая рана на голове и кровь на левом виске.

Калеб ее ударил, в точности как Джо Леджер.

Но отвращение, которое Элин испытывает к нему, ничто по сравнению с отвращением