— Какие еще деньги? Телефон родительский, чтобы позвонила нашим. Наверняка ведь у них здесь связь есть.

Мы посмотрели на подругу с уважением.

Даже летом тут было не особо оживленно, а уж зимой и подавно. За все время, пока мы брели под тяжестью своих сумок, поскальзываясь и проваливаясь в сугробы, не проехала ни одна машина. Я вообще не узнавала местность и не понимала, дошли мы до шоссе или нет. Одна надежда, что Лерка точно знает, куда идти. Все же ее дача.

Мы уже начали прикидывать, сколько нам понадобится времени, чтобы пешком добраться до ближайшего населенного пункта со связью, и не придется ли заночевать прямо в сугробе. Я попыталась немного развеселить подружек, начав обсуждать способы постройки иглу, но они на меня зашикали.

— Слушайте, а мы точно идем в правильном направлении? — вдруг ни с того ни с сего спросила Соня.

— Лера знает, — пробурчала я.

— Да почему это я знаю? — вспылила Лерка.

— Ну было бы логично...

— Да я точно так же, как вы! Просто иду!

— Так, спокойно! Спокойно! Конечно, ты знаешь, — тут же принялась успокаивать всех Соня. — Просто не задумываешься, на автопилоте. Да тут и дороги-то другой нет.

Мне сразу стало зябко и как-то неуютно. Достав из глубин куртки телефон, я еще раз убедилась, что связи нет. И что проклятый сенсорный экран отказывается работать на морозе. А Лера без выражения пробурчала:

— Да нет никакого автопилота. Хватит на меня все спихивать. Зря вообще голос подала.

Сонька начала хватать раскрытым ртом воздух и одновременно всхлипывала. Слезы предательски катились по ее щекам. Я такие крупные только в кино видела.

— Прекрати истерику! — взвилась Лерка.

— На морозе нельзя плакать, простудишься, — пробормотала я первое пришедшее на ум.

Сонька толкнула меня со всей дури, так что я грохнулась в снег. Потом вытерла, не снимая перчатки, слезы и помогла мне встать.

— Нам надо идти. Надо идти, — монотонно повторяла Валерия. Она словно не заметила, что только что произошло. — Какая разница, что это были мертвецы? Мы печь топили. Да какая, блин, разница?! Мы же здесь, а не там! Мы идем домой! Живые! Живые...

И тут мне стало очень страшно. Нет, глупости. Мы — живые. Продавщица — чокнутая дурища. Может, это вообще не продавщица, а местная сумасшедшая.

Я уже открыла рот, чтобы порассуждать на этот счет, но Лерка с такой злостью стрельнула глазами, что рот захлопнулся сам собой.

Нет, она права, конечно. Сонька только-только пришла в себя. Или не пришла. Но хотя бы замолчала и не плачет. И дышит вроде нормально.

Когда сзади послышалось тарахтение мотора, мы даже не среагировали сначала. Решили, что в ушах шумит от невыносимой тишины. Но это на самом деле был автомобиль, какой-то прошлого века, маленький, с пятнами шпатлевки поверх ржавчины. Даже удивительно, что он вообще двигался своим ходом, да еще по снегу.

Мы остановились и, не снимая с плеч сумок, молча дождались, пока колымага не притормозит рядом с нами. Окошко со стороны водителя опустилось, и оттуда пахнуло застарелым куревом, жжеными спичками и какой-то непромытостью.

— Это вам, что ли, до города? — сипло, будто через силу спросил водитель. Простуженный, наверное.

Все-таки та продавщица, похоже, не бросила нас на произвол судьбы. Может, и не совсем сумасшедшая.

Но что-то непонятное цепляло меня, ныло, настораживало, только я не могла понять, как давно это ощущение появилось: до или после водителя?

По привычке мы с Лерой посмотрели на Соню, как па самую разумную из пас. Она, нахмурившись, окинула недоверчивым взглядом старый, еще советский автомобиль, потом всмотрелась в мужчину за рулем.

Это был молодой парень внешности непримечательной. Даже когда он сидел, было заметно, какой он низкорослый. Мне показалось, что втроем мы с ним, если что, справимся. К тому же я не слышала, чтобы здесь водились маньяки. Летом точно. А уж зимой откуда им взяться? Правда, про мертвяков в деревне я раньше тоже не слышала.

Соня, уже совсем пришедшая в себя, похоже, пришла к тому же выводу, поэтому первой открыла дверцу:

— Да, пожалуйста.

Мы вместе с сумками забрались на заднее сиденье колымаги. Тут уж выбирать не приходилось.

— У вас такая шапка интересная, — вдруг подала голос упорно до этого молчавшая Лера.

Водитель обернулся к ней и заулыбался. Только сейчас я заметила, что все зубы у парня железные. То есть оскал был точно весь в коронках, будто фольгой обернута челюсть. Даже странно такое наблюдать в двадцать первом веке. Я пихнула Соньку в бок, но она никак не отреагировала. Словно зачарованная смотрела на шапку шофера и с шумом вдыхала воздух, как будто бы его начало не хватать. Я тоже наконец посмотрела.

Шлем не шлем, колпак не колпак, острая шапка сидела на макушке парня будто приклеенная, попирая все законы тяготения.

Знакомая такая шапка. Красная.

Как у тех людей на поле. И как у мальчишек у колодца, судя по всему. И как у тех парней, которые пытались ворваться к нам в дом...

— У моего друга такая же! — кивнул водила за окно машины, и мы с ужасом увидели, как рядом с автомобилем, не снижающим скорости, бежит какой-то человек в островерхой