И тут я вспомнила, что в нескольких детективных фильмах видела, как свиньям скармливали человеческие трупы, и немедленно, будто меня кто за язык тянул, поделилась воспоминанием с подругами.

— И они сжирали их без остатка!

— И детей! — добавила Соня.

— Заткнетесь вы, наконец, или нет? — злобно зашипела на нас Лерка.

— Все-таки хорошо, что нас трое, — все же уточнила София, прежде чем замолчать.

Я не сдержалась:

— Что ты этим хочешь сказать? Что свинье есть из кого выбирать?

— Да никакая это не свинья! — в сердцах прошептала Лерка, прислушиваясь.

— А кто?

— Кто-кто... Анисимовна!

— Но у нас же дверь заперта, — сдавленно напомнила Соня.

— И что? Дяде Гене это помешало?

Вот зачем она это сказала?

Теперь противные звуки за закрытой дверью приобрели жуткий оттенок. Явственно представилась старуха Анисимовна, жадно роющаяся в наших вещах в коридоре. Я прямо видела, как она стоит на четвереньках и недовольно похрюкивает. Платок сбился, седые волосы растрепались. Роется, роется. Сунется в ведра с водой, грязь разведет, с подбородка слюна тянется. А когда поймет, что поживиться нечем, принюхается и вспомнит про нас. А вторая дверь незаперта.

Шлеп — узловатые артритные руки застучат по деревянному полу...

— Бывают оборотни-свиньи? — в последней попытке справиться со своим воображением прошептала я.

— Бывают! — яростно, тоже шепотом, подтвердила Лера.

— А глаза у нее козьи, — еще жалобнее прохныкала Сонька, изо всех сил стараясь дышать потише, но выходило совершенно наоборот.

«Едит тебя коза!»

Нарочно! Нарочно! Мне захотелось ее пристукнуть чем-нибудь, лишь бы она замолчала. Почему мы должны учитывать ее бзики, но игнорировать свои? Почему я должна изображать, что я сильная и справлюсь, если мысленно я беспрерывно кричу, сердце бухает прямо в ушах и внутри все трясется от ужаса?

Если Анисимовна смогла войти, то и эти... Нет, нет, они же не вошли. Они не смогли.

Оказывается, когда ругаешься шепотом, то выходит особенно злобно:

— Свинья, коза или сорока — разберитесь уже!

— Не смешно совсем.

— Ну а что? Что?

— То, что это все равно она! Что угодно!

— Может быть, и ты тоже? Типа в тебя превратилась?

— Скорее уж в тебя. Ты такая же чокнутая, как Анисимовна!

— Да заткнитесь вы!

Соня будто хлестнула нас своим отчаянием. И мы замолкли. Слышно было только, как София глотает воздух открытым ртом.

Как всегда говорит моя мама, лучшая борьба со страхом — высмеять его. Смешное не может быть страшным. Легко говорить, когда это касается боязни тараканов или пауков, например. Но сейчас мне никак не удавалось найти в ситуации хоть что-нибудь забавное.

— А мне мама рассказывала, что, когда они с бабушкой и дедом еще жили на старой квартире, ну, в том доме, который потом снесли, она раз как-то из школы вернулась... Она раньше всех приходила, — вдруг шепотом опять начала Лера, — делала уроки, потом шла гулять. А поздно вечером уже родители с работы приходили. И вот она как-то раз после школы открывает дверь, заходит, только сменку бросила и собралась сапоги снимать. А там от двери шел такой коридор длинный, который упирался в кухню И вот мама видит, как из кухни к пей на всех парах побежало что-то низкорослое. То ли ребенок, то ли карлик. Быстро, не разглядеть лица. Прямо на нее помчался. Мама так испугалась, что с одним сапогом в руке выскочила за дверь на лестничную площадку, замок заперла и до прихода родителей во дворе сидела. У них никаких домашних животных не было. И зима, так что все окна и форточки заперты были. Мама встретила бабушку, и они вместе вошли и все проверили. Никого, конечно, в квартире не оказалось. Бабушка сказала, что маме просто почудилось что-то. Ну, резко нагнулась потому что, когда сапоги снимала. Но мама на всю жизнь запомнила, как ей жутко было. И что было бы, если бы она осталась и это что-то до нее добежало.

— Думаешь, мы тоже все вместе резко нагнулись? — шикнула я.

Сейчас опять Сонька заведется, и что мы будем делать?

Но Соня сразу ухватилась за версию Леркиной бабушки и как-то сразу успокоилась. За разговорами мы отвлеклись от возни за дверью и не заметили, когда она прекратилась.

Если держаться как ни в чем не бывало, то довольно быстро получается убедить себя, что ничего и не произошло.

Да, странно. Да, опасно.

Но мы же в доме, в безопасности.

Не сговариваясь, мы начали готовиться ко сну. Лера колебалась, выключать ли лампу, но оказалось, что при свете спать совершенно невозможно, даже при таком слабом.

Укутавшись в одеяло, как в кокон, я повернулась носом к бревенчатой стенке и вдохнула запах дерева. Все же здорово, что Леркины родители не стали никак облагораживать стены, клеить обои. Летом бревна были теплые и пахли смолой. Не удержавшись, я выпростала из-под одеяла руку и приложила ладонь к стене.

И тут же в стену кто-то постучал.