Неудивительно, Николетта ведь эмпат. А под силовым куполом безвременья, через меня и мои эмоции, она воспринимала происходящее не менее полно. И поняла, что я принес ее жизнь в жертву богине, совершив отложенное жертвоприношение. Пусть и спасая таким образом ее от надвигающейся неминуемой смерти.

Глаза девушки, которая постепенно осознавала новую для себя реальность, наполнились слезами, а нижняя губа задрожала. Да, все же слишком много испытаний выпало за последние дни на долю этой вчерашней домашней девочки.

– Не бойся, – ободряюще сжал я плечо Николетты. – Все будет хорошо.

Девушка по-прежнему лежала, боясь шевельнуться и даже моргнуть. Я ее понимаю – она сначала чувствовала, что умирает, после этого очнулась в центре жертвоприношения в присутствии божественной сущности, а еще чуть погодя осознала, что ее жизнь теперь у меня в руках.

Эхо накрывшего нас купола было настолько сильно, что я вдруг понял – сам ощущаю эмоции Николетты. Так ярко, как у меня получалось делать это раньше, когда обладал способностями эмпата.

– Твоя жизнь, – продемонстрировал я нож Николетте.

И, глядя в расширенные глаза, взял девушку за руку, нарушая положении в ритуальной конструкции круга. Для того, чтобы изменить положение руки, потребовалось некоторое усилие – Николетта, оказывается, находилась в состоянии оцепенения, которая сама снять не могла.

Поставленная богиней защита. От того, чтобы Николетту не перекрутило также, как и меня, когда я жестко приземлился в реальность – догадался я.

– Твоя жизнь, в твоих руках, – продолжая движение, я вложил рукоять ножа в ладонь девушки.

Мне ее жизнь точно не нужна. Со своей бы разобраться – не говоря уже о том, что у меня еще две судьбы есть, завязанные на мою душу – Иры, и Ады.

А мы, как говорится, в ответе за тех, кого приручили, так что я уж лучше как-нибудь без лишней ответственности.

– Твоя жизнь, в твоих руках, – еще раз успокаивающе повторил я, беря вторую руку Николетты и также положив ее на нож.

Николетта, с которой сошло оцепенение, громко и глубоко задышала. Когда я переместил ее руку, нарушая форму ритуала, она получила возможность владеть собственным телом. И тут же, прямо подо мной, повернулась на бок, скрывая от меня наготу и свернулась калачиком, прижимая к себе нож и подтянув колени к груди.

Я же поднялся и после недолгих поисков обнаружил ванную комнату. Включил и настроил воду, после вернулся к кровавому кругу. Николетта все также лежала в позе эмбриона, крупно дрожа и негромко всхлипывая – постепенно отходя от пережитого. Или, наоборот, постепенно полностью понимая, что именно произошло.

Я тронул девушку за плечо, но она только задрожала сильнее. Поэтому я поднял ее на руки, отнес в ванную и поставил под мягкие струи комфортно теплой воды.

Вымок сам, пока ее держал, смывая с тела девушки собственную кровь. Да и сам умылся.

Николетта поначалу, щурясь под струями воды, смотрела на меня непонимающим взглядом, сжимая обеими руками переданный мною нож. Я прекрасно чувствовал ее эмоции – она сейчас в шоке. На краю истерики ее держит оставшиеся крохи самообладания, а также еще и то, что она теперь ощущает нож частью своего тела. И сжимая рукоять, не в силах поверить в произошедшее и осознать последствия. Да и вообще полностью осознать, что произошло.

Я теперь ощущал эмоции Николетты – невероятно четко, а она также ощущала мои. А я сейчас источал полнейшее спокойствие – все же не в первый раз в жертвоприношении участвую, и не в первый раз с богиней встречаюсь. И благодаря этому – благодаря моему абсолютному спокойствию, Николетта постепенно начала приходить в себя и успокаиваться.

Но я еще очень долго просто находился рядом и поддерживал девушку, пока она – все также обняв нож, стояла под потоками льющейся сверху воды. Шок от произошедшего у Николетты проходил, она приходила в себя; стала ровнее спина, расправились плечи, девушка уже подняла голову, с закрытыми глазами подставляя под тугие струи лицо, словно смывая с себя оцепление.

Когда ощутил, что девушка более-менее пришла в себя, и пробует даже, стесняясь, встать боком, закрываясь от меня, я выключил воду. Накинув на Николетту полотенце, вытер ее и помог выбраться из душевой кабины.

Оставив ее у гардероба одеваться, отправился подождать в гостиную. В мокром было не совсем комфортно, поэтому навелся на прет-а-порте, напечатать себе одежду. Из доступного для меня – из мужской одежды, в меню оказалась только униформа работника Некромикона. Темный полувоенный мундир, с белыми вставками-уплотнениями на поясе, плечах и бедрах, а также с зеленым трилистником на груди.

Переодевшись и развесив на спинки кресел сушиться свою экипировку городского охотника, я ждал Николетту на диване, попивая удивительно ароматный натуральный кофе. Не сильно я его жалую, предпочитаю больше чай. Но под настроение хороший кофе – истинное наслаждение. Особенно когда отстраненно наблюдаешь, как моющий робот-пылесос удаляет с пола следы проведенного кровавого ритуала.

Я все же сделал это. Хотя шанс на то, что Николетта выживет составлял, как иногда говорит Войцех, ноль целых, ноль десятых.

Вот уж действительно, не в этот раз.

Но несмотря на то, что я отдал ей нож, не забирая контроль над ее жизнью, я уже с огорчением понял, что в ответе за нее. Не было печали, еще одна судьба в копилке.

Это к тому, что мне теперь нужно разобраться с тем, кто хотел Николетту убить. Потому что в то, что все «произошло само» я просто не верил.

Не бывает так.

Николетта появилась, когда я сделал себе вторую кружку, заказав в кофемашине в этот раз мокачинно. Внешне девушка полностью пришла в себя, вновь всем видом источая уверенность и спокойствие. Она была в легком платье – простом, но в то же время выглядящим неуловимо дорого. Кулон на шее Николетты уже не сиял так ярко, как после восстановления его змейкой. Синий яхонт превратился в красный, а капелька Огня внутри по-прежнему билась в такт ударов сердца девушки. Неярко, на заметно. Ладно, с этим тоже сейчас разберемся.

Единственное, что выбивалось из элегантного образа – простой черный скаутский нож в руке Николетты. Который она, судя по всему, не знала куда деть, но при этом боялась отпустить. Так, наверное, и переодевалась, перекладывая его из руки в руку. Неудивительно – я, когда кукри соединил с собой, со своим телом, примерно такие же чувства испытывал.

Жестом показав Николетте присесть рядом, взял девушку за руку – накрывая ее ладонь на рукояти ножа своей. Николетта, когда я ее коснулся, вздрогнула. Она сейчас панически – до стиснутых зубов, боялась. В том числе оттого, что не понимала, что происходит. И вновь только мое абсолютное спокойствие помогло ей вновь начать контролировать мысли и чувства.

Слова пока были не нужны. Я держал девушку за руку и глубоко дышал.

Вдох. Выдох. Вдох. Выдох – словно говорил я ей, помогая восстановить дыхание.