И действительно, оно распадается всегда, когда только появляется такая возможность, как в случае генов, прозванных нарушителями сегрегации. У мышей встречается так называемый ген t. В двойной дозе он вызывает бесплодие или смерть, и потому естественный отбор, по идее, должен интенсивно его элиминировать. Но, оказавшись у самцов в единственном экземпляре, этот ген производит очень странный эффект. Обычно копия каждого гена попадает в 50 % вырабатываемых самцом сперматозоидов. У меня глаза карие, как у матери, но глаза моего отца голубые, поэтому я знаю, что являюсь носителем одной копии гена голубых глаз и что этот ген имеется в 50 % моих сперматозоидов. Ген t у мышиных самцов ведет себя не столь дисциплинированно. Его содержат более 90 % сперматозоидов самца-носителя. Перекос при производстве спермы — вот какое действие оказывает ген t. Для него это аналог карих глаз или курчавых волос. И понятно, что если в популяции мышей вдруг появится t, то, несмотря на летальность в двойной дозе, он будет иметь тенденцию к распространению вследствие своей могучей способности попадать в сперматозоиды. Высказывалось предположение, что в популяциях диких мышей вспыхивают эпидемии t и, подобно раковой опухоли, только на популяционном уровне, выкашивают все мышиное население той или иной территории. Ген t — пример того, что может случаться при распаде генных альянсов. «Исключение, подтверждающее правило» — это зачастую довольно глупое выражение, но здесь тот редкий случай, когда оно уместно.

Повторю еще раз: под комплексом сотрудничающих генов в первую очередь подразумевается генофонд всего вида. Гены гепардов кооперируются с генами гепардов, но не с верблюжьими генами, и наоборот. И это не потому, что гены гепардов, пускай даже в самом поэтическом смысле, видят какое-либо благо в сохранении данного вида животных. Они не заботятся о спасении гепардов от вымирания, не представляют собой некую молекулярную разновидность Всемирного фонда дикой природы. Они просто выживают в окружающей их среде, а среда эта в значительной степени представлена другими генами из генофонда гепарда. Вот почему в борьбе между соперничающими генами гепардов одним из наиболее ценных качеств является умение срабатываться с другими генами гепардов (а не верблюдов и не трески). Как в арктическом климате преобладающими становятся гены холодостойкости, так и в генофонде гепарда преобладают гены, приспособленные процветать в климате, создаваемом остальными генами гепарда. Если смотреть с позиции каждого отдельно взятого гена, все прочие гены генофонда — просто еще одно проявление погодных условий.

Тот уровень, на котором гены формируют «погоду» друг для друга, таится по большей части в глубинах клеточной химии. Гены кодируют производство ферментов — белковых молекул, каждая из которых, подобно станку, штампует какую-то одну определенную деталь на химическом конвейере. Существуют различные способы химического производства, на выходе дающие одно и то же, а значит, и конвейеры могут иметь альтернативное устройство. Бывает так, что не слишком важно, какой именно из двух конвейеров установлен в клетке, лишь бы не оба сразу. Каждый из них может быть в равной степени хорош, но промежуточные продукты, выпускаемые конвейером А, не годятся для использования конвейером Б, и наоборот. Тут опять-таки есть соблазн сказать, что естественный отбор оказывает предпочтение всему конвейеру целиком, как самостоятельной единице. Но это не так. На самом деле отбирается каждый ген по отдельности, и отбирается он на том фоне, или в том климате, который создают все остальные гены. Если так вышло, что в популяции уже преобладают гены, необходимые для всех ступеней производства на конвейере А, кроме одной, это формирует химический климат, благоприятствующий распространению гена, кодирующего недостающее процессу А звено. Соответственно, и климат, в котором уже заметно присутствие генов конвейера Б, будет благоприятствовать генам Б-пути в ущерб генам А-пути. Вопрос сейчас не в том, какой из двух этих путей «лучше» — ни о каком состязании между конвейерами А и Б речи не идет. Мы исходим из того, что оба они хороши, но вот сочетание их нестабильно. У популяции есть два возможных устойчивых климата, образуемых взаимовыгодно сотрудничающими генами, и естественный отбор будет направлять ее к тому из этих двух стабильных состояний, к которому она изначально ближе.

Но нам не обязательно говорить о биохимии. Метафора генетического климата также применима на уровне органов и поведения. Гепард — это прекрасное в своей слаженности орудие убийства, оснащенное длинными мускулистыми ногами и изгибистым пружинящим позвоночником, чтобы догонять добычу; мощными челюстями и кинжаловидными клыками, чтобы пронзать ее; направленными вперед глазами, чтобы нацеливаться на нее; коротким кишечником, содержащим необходимые ферменты, чтобы ее переваривать. Головной мозг с предустановленным программным обеспечением, формирующим поведение хищника, и целый ряд других признаков делают из гепарда типичного охотника. А по другую сторону этой гонки вооружений находятся антилопы — столь же хорошо экипированные, чтобы поедать растения и избегать хищников. Длинный, сложно устроенный кишечник с тупиковыми ответвлениями, которые наполнены бактериями, переваривающими клетчатку, хорошо сочетается и с плоскими коренными зубами, и с мозгом, запрограммированным на осторожность и на готовность к бегству, и с изысканной пятнистой маскировкой на шкуре. Это два альтернативных способа, чтобы жить. Отнюдь не очевидно, что какой-то из них лучше другого, но любой из них лучше, чем такой ненадежный компромисс, как, скажем, кишки хищника в сочетании с зубами травоядного животного или охотничий инстинкт вкупе с ферментами, переваривающими растительную пищу.

Повторю снова: соблазнительно сказать, что «весь гепард» или «вся антилопа» отбираются в качестве «целостной единицы». Соблазнительно, но поверхностно. А также свидетельствует о некой лености. Ведь для того, чтобы понять реальное положение вещей, требуется дополнительная умственная работа. Гены, программирующие формирование «плотоядных» кишечников, благоденствуют в таком генетическом климате, где уже преобладают гены, которые обусловливают образование «хищных» мозгов (и наоборот). Гены, обусловливающие защитную, маскирующую окраску, процветают в таком генетическом климате, где уже преобладают гены, которые программируют формирование «травоядных» зубов (и наоборот). На свете есть множество самых разных способов поддерживать свое существование. Если привести всего несколько примеров, не выходя за пределы класса млекопитающих, то существует метод гепарда, метод импалы, метод крота, метод павиана, метод коалы. Бессмысленно говорить о том, какой из них лучше. Все они эффективны. Что плохо — так это оказаться в таком положении, когда половина твоих приспособлений предназначена для одного образа жизни, а половина — для другого.

Яснее всего эти доводы можно изложить на уровне отдельных генов. В каждом конкретном локусе отбор скорее всего будет благоприятствовать гену, совместимому с генетическим климатом, создаваемым другими генами, — гену, способному выживать в этом климате из поколения в поколение. И поскольку такое утверждение справедливо для любого из генов, составляющих данный климат, — поскольку каждый из них может оказаться частью климата любого другого гена, — в итоге генофонд вида имеет тенденцию сплачиваться в бригаду взаимно совместимых партнеров. Мне жаль, что приходится так много распространяться на эту тему, но некоторые из моих уважаемых коллег отказываются ухватывать суть дела, упрямо настаивая на том, что «истинной» единицей естественного отбора является «индивидуум»!