Совершенно очевидно, что клирики и парламентарии, поверившие в Девушку, ведут пропаганду. Но наивно думать, что для своих пропагандистских писем они испрашивают в 1429 г. «визу» какого-то «информационного ведомства» королевской канцелярии, как это вообразил Жак Кордье: они сами себе – «информационное ведомство».

Так совершается факт огромнейшего значения: своим духовным обликом Девушка покорила ту среду, которая вместе с королём составляет стержень национальной жизни в неизмеримо большей степени, чем «аутсайдер» Режинальд Шартрский или временщик Ла Тремуй.

Нужно ясно отдать себе отчёт в том, какие силы она здесь подчинила себе и какие возможности действовать приобрела, в особенности когда вслед за клириками, собранными в Пуатье, и, очевидно, ими же информированные, выступают столпы галликанской Церкви Жерсон и Желю, заявляя уже без всяких обиняков королю, а через него и всей нации, что нужно следовать откровениям Девушки. И это в то время, когда король уже верит сам в маленькую посланницу Божию и когда вера в неё захватывает непосредственно всё новых людей во всех слоях нации.

Духовник Карла VII Жерар Маше, а с ним и другие говорили теперь, что эта девушка в самом деле должна была прийти. Вспоминали предсказание Марии Авиньонской. Вспомнили астрологические прогнозы— как говорят, действительно удивительные. Извлекли пророчества Бэды Достопочтенного и Мерлина – невнятные и притянутые за волосы… По её словам, она сама – ссылавшаяся в Вокулёре на Марию Авиньонскую – не придавала значения этому «дубовому лесу» («bois chesnu»), – в который превратили теперь «седой лес» («bois chenu», «nemus canutum») – приписанного Мерлину пророчества:

«Когда я пришла во Францию, некоторые люди меня спрашивали, нет ли в моём краю леса, который назывался бы „дубовым лесом“, – потому что, по некоторым пророчествам, из окрестностей этого леса должна прийти какая-то девушка, которая сотворит чудеса. Но я сама не поверила в это ничуть».

Чтобы вершить своё дело, ей было достаточно её собственных прозрений. «По откровению, мне данному, я была совершенно уверена в том, что сниму осаду Орлеана; я и сказала это моему королю, прежде чем туда отправиться». И перед комиссией она настаивала на том, что перед лицом всего мира её «знаком» будет освобождение Орлеана – помимо Сегена это говорят и другие свидетели. Формально решение комиссии и было построено на этом: раз в ней не замечено ничего кроме добра и, с другой стороны, она говорит, что даст свой «знак» в Орлеане, нельзя ей в этом препятствовать. Но можно думать, что имело место ещё и другое: руководящих членов комиссии поставили в известность о том «знаке», который от неё уже получил сам король. Она сама в этом совершенно категорична: «Клирики перестали меня испытывать, когда они узнали про этот „знак“».

Нужно при этом помнить, что шинонская тайна была двойная: тайна короля, касающаяся его рождения, с одной стороны, и, с другой стороны, явление самой Девушки в несотворённом свете, составлявшее её тайну, – такую же, как то, что Голоса называли её Дочерью Божией (о чём она почти никогда не говорила). «Хроника Девушки» сохранила утверждение, что некоторым ближайшим советникам Карла VII, в том числе Жерару Маше (а также герцогу д’Алансону), она сообщила «великую тайну, содеянную королём». Но вслед за этим сказано, что со всех названных лиц взяли клятвенное обещание об этом молчать «по просьбе Жанны»; и сама она сказала 1 марта на процессе, что её обет молчания, ею самой добровольно данный, «был сообщён королю». Из всего этого как будто следует вывод, что в действительности речь тут идёт не о тайне короля, не о его сомнениях, а о тайне Девушки, о её просветлении. И, по логике вещей, правдоподобнее, что некоторых людей посвятили скорее в тайну мистическую, чем в тайну династическую. Её заявление о том, что Режинальд Шартрский, д’Алансон, Ла Тремуй, Карл де Бурбон и некоторые другие лица, «как ей кажется», «видели ангела», следует тогда понимать в том смысле, что, слушая сообщение о видении короля, некоторые из присутствующих (те, которые были готовы поверить) сами увидали исходящий от неё свет. «Ис этого дня, – продолжает „Хроника Девушки“, – было как бы решено, что король попытается сделать то, что она говорила».

* * *

А это должно было начаться вот как.

Она говорила комиссии, что «следовало сначала выставить англичанам требование и написать им, чтобы они ушли, и что так угодно Богу». Как только Жанна почувствовала, что дело в Пуатье выиграно, – не дожидаясь даже формального решения комиссии, – она на одном из заседаний сказала Эро, чтоб он сел писать, и продиктовала ему письмо англичанам (на нём стоит дата вторника Страстной недели, т. е. 22 марта 1429 г., но послано оно было месяцем позже, после её официального признания, из Блуа).

«Иисус Мария» (это был неизменный заголовок её писем).

«Король Англии и вы, герцог Бедфорд, называющий себя регентом королевства Французского; Уильям Поул граф Суффолк, Джон Тэлбот и вы, Томас Скэлс, называющие себя наместниками вышеназванного герцога Бедфорда[21]: уступите правде Царя Небесного; сдайте Девушке, посланной Богом, Царём Небесным, ключи всех вольных королевских городов, которые вы взяли и попрали во Франции. Она пришла сюда по велению Божию требовать освобождения королевской крови. Она сейчас же готова на мир, если вы согласитесь уступить её правде, оставите Францию в покое и заплатите за то, что вы её занимали. А вы, стрелки, ратники, дворяне и другие, стоящие под городом Орлеаном, уйдите по воле Божией в вашу страну. Если же вы этого не сделаете, ожидайте вестей о Девушке, которая скоро придёт вас проведать, к большому для вас ущербу. Король Англии, если вы не сделаете этого – я вождь на войне, и где бы я ни настигла ваших людей во Франции, я заставлю их уйти доброй волей или неволей. И если они не захотят послушаться, я сделаю так, что они будут все перебиты. Я послана Богом, Царём Небесным, биться с вами грудь в грудь, чтобы выгнать вас вон изо всей Франции. А если они захотят послушаться, я смилуюсь над ними. И не думайте, что вы получите королевство Французское от Бога, Царя Небесного, Сына Пресвятой Марии. Получит его в управление король Карл, истинный наследник. Ибо такова воля Бога, Царя Небесного, и это открыла ему Девушка, и он вступит в Париж с доброю силой. Если вы не захотите поверить тому, что по повелению Божию сообщает вам Девушка, где бы мы ни встретили вас, мы ударим на вас и грянем такое ура, какого не было слышно во Франции тысячу лет. Если вы не уступите правде, знайте твёрдо, что Царь Небесный пошлёт Девушке – ей и её ратным людям – больше силы, чем вы можете собрать против неё изо всех ваших полков. И по ударам увидим, кто прав перед небом. Герцог Бедфорд, Девушка просит вас и умоляет: не губите себя. Если вы уступите правде, вы ещё можете присоединиться к ней, когда французы совершат самый большой подвиг, какой когда-либо был совершён за христианство. Ответьте в город Орлеан, хотите ли вы заключить мир. И если вы этого не сделаете, вам это скоро припомнится, к очень большому вашему ущербу».