О том, что она не знает, где она умрёт, она говорила не раз; но более чем правдоподобно сообщение Эбергарда Виндеке, согласно которому она думала, что умрёт в бою в крестовом походе.

Спорить можно лишь о том, говорила ли она безусловно, что выполнит всю эту программу.

Мы уже видели, что она с самого начала ставила определённые условия. Всё в той же сводке известий, полученных в Брюгге 4 июня, Джустиниани передаёт следующие «новости о Девушке Жаннетте»:

«Она объявила королю именем Христа Спасителя, что Он послал её для трёх вещей, которые произойдут, если он будет иметь к ней твёрдое доверие, исправит свою жизнь и будет вести себя так, как говорит она, действующая по повелению Божию».

Без этого основного условия – свободной веры людей – история Жанны д’Арк была бы действительно магией, колдовством. Но магией она не занималась.

Среди людей, обступивших её в Пуатье, – достаточно образованных, верующих, патриотических и в общем посредственных, – не было уже того большого человека, духовным наследием которого все они жили. Жерсон доживал в целестинском монастыре в Лионе свои последние дни, углубившись в чистую мистику и занимаясь преподаванием Закона Божия детям. Но его продолжало волновать всё, что происходило в мире. «Вы не можете себе представить, – писал его брат, – сколько слёз из глубины сердца он проливает о гибели королевства. Он молчит и с надеждой ждёт помощи Божией».

Теперь Жерсон перестал молчать. Он высказался так, как всё же не высказывался ни один из его эпигонов, наводнявших арманьякские центры. В этой маленькой девочке старик Жерсон перед смертью почувствовал и признал «знаменосца Царя Небесного», «без сомнения избранную, чтобы рукой женщины – девушки – девы посрамить воинство неправды». Признанный «христианнейший учитель» Европы, он заранее опроверг все аргументы, которые так хорошо ему известное церковное фарисейство должно было выдвигать против «девушки, овеянной помощью ангелов, с которыми девственность связывает узами дружбы и сродства». Не человек для канонов, а каноны для человека: если «обстоятельства, время, необходимость и цель» требуют от девушки надеть мужскую одежду, – тогда «да молчат языки неправды! Когда сила Божия действует, она создаёт орудия в гармонии с целью».

Меморандум Жерсона написан в первые дни после освобождения Орлеана – в самом начале блестящих успехов. И в нём ясно выражена страшная тревога: чтобы только ей не помешали довести её дело до конца. Жерсон дважды поднимает эту тему. Он напоминает, что сама миссия Девушки ставит определённые требования: «первое относится к королю и к принцам королевского дома; второе – к войску короля и королевства; третье – к духовенству и к народу; четвёртое – к самой Девушке». Все эти требования (Жерсон, очевидно, знал «условия», которые она ставила королю, войску и народу, а может быть, и какие-то её заявления о том, что требуется от неё самой) имели одну цель: привести к чистой жизни в любви к Богу, в справедливости к ближнему, в воздержании с самим собой… «Если даже, не дай Бог, будет отнята надежда Девушки и наша надежда, не надо будет думать, что то, что совершено, не есть дело Божие. Наша неблагодарность, наши хулы и другие причины могут вызвать гнев Божий и лишить нас наших надежд. Пусть же те, за кого справедливость, не останавливают неверием, неблагодарностью и другими неправдами течение божественной помощи!»

Жерсону оставалось ещё только сказать те слова, которыми заканчиваются его «Рассуждения о мистическом богословии»: «Мой Возлюбленный принадлежит мне, и я принадлежу моему Возлюбленному». Закончив «Комментарии к Песни Песней», Жерсон умер в Лионе, не дожив пяти дней до коронации Карла VII. Когда затем разыгралась трагедия, какой ещё не видел христианский мир, Жерсона уже не было в живых.

Во Франции его почти сразу стали почитать как святого, но Церковь, канонизировавшая Жанну через пятьсот лет, Жерсона не канонизировала никогда по понятным причинам.

Примечания

Состояние страны: Лефевр де Сен-Реми, publ. par Morand (S-te de I’Hist. de France, 1876).

Заявления Жанны о путешествии и о приёме у Карла VII: допросы 22, 27 февраля и 1 марта. О доступе к французскому королевскому двору: Ф. Фанк-Брентано, «Le Roi», указ. соч.

Относительно экстазов: Э. Бутру, «La psychologie du mysticisme» (Paris, 1902); Л. Экслен, «L’Intuition mystique de Sainte Therese» (Presses Universitaires, 1946); собственные произведения св. Терезы Авильской – её автобиография с более поздними добавлениями к ней, «Путь к совершенству» и пр. – имеются в переводах на почти все культурные языки (в русском переводе основное из них должно, кажется, появиться в близком будущем); Жамблик, «Livre sur les mysteres», trad. Pierre Quillard (Paris, 1895); M. и Л. Форльер, «Qui fut Jeanne d’Arc?» (Sfelt, 1947); Денифль и Шателен, «Jeanne d’Arc et I’Universite de Paris» в «Memoires de la S-te de I’Hist. de Paris», t. XXIV.

Православный опыт Фаворского света: В. Н. Ильин, «Преподобный Серафим Саровский» (YMCA-Press, Paris, 1930); В.Лосский, «Essai sur la theologie mystique de I’Eglise d’Orient» (Ed. Montaigne, 1944).

Основное различие между восточно-православным мистицизмом и томизмом начали наконец замечать и исследователи в Советском Союзе. В сборнике «Литературные связи древних славян» (Труды отдела древнерусской литературы, т. XIII, Л., 1968), в статье «Исихазм и общественная мысль в Восточной Европе в XIV веке» Г.М. Прохоров пишет о «существенном различии средневековых культур: в одной (западноевропейской) – резкое противопоставление идеально-духовного материальному, неба – земле; в другой (византийской) – взаимопроникнутость одного другим: конечного, смертного – бессмертным и бесконечным… В мире гуманиста… бесконечность иллюзорна и бесконечно далека. Для исихаста же бесконечность («божественная энергия») рядом, в нём, и в ней могут пересекаться параллельные». Отсюда и «своеобразный тип общественного деятеля-исихаста:… это, как правило, созерцатель-практик… Он… принимает активное участие в социальной, в том числе и политической жизни». – Всё сказанное здесь верно, с той лишь оговоркой, что не всю западноевропейскую культуру можно отождествлять с «томистским гуманизмом».

Существеннейшие и, впрочем, очевидные черты мистических явлений у Жанны, невозможность вполне выразить словами её видения, а также отсутствие у неё экстатических состояний впервые в 1956 г. отмечены в работе Оливье Леруа (уже названной мною во вступительных замечаниях). Но при всей редкостной точности и серьёзности его труда О. Леруа, на мой взгляд, останавливается перед последними выводами. Признавая «не исключённым», что Карл VII при шинонской встрече сам имел видение, он, однако, считает это «маловероятным» по двум причинам: 1) трудно себе представить, чтобы Карл VII после этого мог её предать и 2) Жанна, говоря вообще аллегорически о шинонской встрече, подразумевая под «знаком» то одно, то другое, могла и о видении короля говорить аллегорически. Между тем если заметить, что в своих ответах Жанна всё время чётко различает «знак» и «откровение», то никакой путаницы больше нет и нет почти нигде (а может быть, и вовсе нет) аллегории. Что же касается психологической невозможности для Карла VII после этого от неё отказаться, – я думаю, что человек может испытать что угодно и тем не менее будет стараться избавиться от «необычного», потому что человеку гораздо спокойнее без «необычных» вещей; а в случае Карла VII, я думаю, можно и проследить в общих чертах, как он скатился назад к «человеческой мудрости».