Проснулся Вольдемар от боли в правой руке, причем именно проснулся, а не пришел в себя. Повернув голову вправо, увидел главного врача базы, вытаскивающего иглу шприца из его руки.

– Проснулись? Вот и прекрасно. Как самочувствие?

– Еще не понял.

Вольдемар некоторое время прислушивался к собственному телу.

– Левая нога болит, правую почти не чувствую, со спиной что-то не так.

– Болит? Это хорошо, что болит, это очень хорошо.

– Доктор, что со мной?

– Да как сказать… – замялся врач.

– Говорите как есть, – потребовал Дескин.

– У вас позвоночная грыжа, компрессионная травма обеих ног, мелкие осколки я уже вынул, их можно не считать.

Осознав сказанное, Вольдемар задал только один вопрос:

– Я смогу ходить?

– С большой долей уверенности я могу сказать, что инвалидная коляска вам пока не грозит. Чувствуете?

Врач уколол большой палец на правой ноге.

– Да, не очень хорошо, но чувствую.

– Вот видите, значит, сжатие позвоночного столба не слишком сильное. Однако вам все равно предстоит сложная операция. Насколько я знаю, ваша страховка покроет затраты на операцию, но советую найти клинику получше. Здесь я вам помочь ничем уже не могу, первым же транспортом вас отправят на Леду.

– Спасибо, доктор. Вы не знаете, что взорвалось в кабине?

– Пиропатрон отстрела аварийной капсулы. Электронщики уже потрошат бортовой компьютер вашего истребителя, но дело, похоже, в дефектном детонаторе.

Раньше такого на истребителях не случалось. На старых «ратах» аварийная капсула и система ее отстрела считались супернадежными, и ни о чем подобном Вольдемар не слышал. На новом истребителе решение на отстрел принимал не пилот, а компьютер. Если компьютер здесь ни при чем, то значит, дефектным был сам пиропатрон. Корпорация Кагершема отказалась продать конкурентам надежный, хорошо отработанный узел, и тем пришлось создавать его заново, с нуля. И вот результат. Кагершемам все-таки удалось достать его, пусть даже таким путем. С собственной судьбы мысли Дескина свернули на результаты атаки.

– Чем закончилась атака? Потери большие?

– Больше, чем хотелось бы. Потребовалась вторая атака. От истребителей осталась половина, почти все поврежденные. Штурмовиков уцелело всего семь. Да и то сказать – уцелело, механики говорили, что два все равно пойдут на списание. Десятка полтора живых пилотов подобрали спасатели, еще четверых нашли мертвыми, остальные пропали. Так что вы у меня не единственный пациент, и вам еще повезло.

– Мы все-таки победили, – слабо улыбнулся Вольдемар.

– Можно сказать и так. Последнюю базу ансарцев разнесли буквально на куски, самих их из системы вымели, планета теперь наша. А чему вы радуетесь?

– Еще одна война закончилась.

– Да, вы правы. Война действительно закончилась, но не для вас. Вам еще предстоит повоевать за свое здоровье, а сейчас отдыхайте. Укольчик сделать?

– Спасибо, не надо.

– Отдыхайте.

– Ну, что же, господин Дескин, я могу посоветовать вам не торопиться с операцией.

Уже неделю Вольдемар лежал в нейрохирургическом отделении частной клиники. Эту клинику ему порекомендовали как самую лучшую на планете Леда, специализирующуюся именно на проблемах позвоночника. Всю эту неделю его таскали по всевозможным обследованиям и томографиям, взяли кучу анализов, а заодно облегчили текущий счет страховой компании на весьма солидную сумму. Дескин уже заподозрил, что на лечение придется потратить еще и собственные средства. Полугодовой контракт пилота истребителя был неплохо оплачен, так что должно хватить. И вот наконец обследование закончено, диагноз поставлен, осталось выслушать «приговор» лечащего врача.

– Ваше состояние лучше, чем мы предполагали, ваш организм обладает очень мощной способностью к самозаживлению. Поэтому давайте попробуем использовать эту способность и не будем травмировать его хирургическим вмешательством. Сделаем вам вытяжение, пройдете курс мануальной и физиотерапии. А под нож лечь никогда не поздно.

Вольдемар дослушал врача до конца и задал наиболее занимавший его вопрос:

– Скажите, доктор, когда я смогу встать на ноги?

– Месяца через два, в крайнем случае через три. А до этого строжайший постельный режим и процедуры.

Такой срок вполне устраивал Вольдемара, и он рискнул задать еще один вопрос:

– А я смогу летать?

Прежде чем ответить, врач задумался на несколько секунд.

– Это я смогу вам сказать ближе к концу лечения, но, скорее всего, ответ будет положительным. Не сразу, конечно, и если будете соблюдать все мои предписания.

– Буду, доктор, обязательно буду, до последней запятой буду соблюдать, – оживился Дескин, – вы еще меня другим пациентам в пример ставить будете.

Врач слегка удивленно изучил лицо Вольдемара, пристально посмотрел в глаза.

– Ответьте мне на один вопрос, – доктор сделал паузу, тщательно подбирая слова для вопроса. – Вам непременно нужно вернуться за пульт истребителя?

– Да, – подтвердил Вольдемар, – очень нужно.

– Зачем?

Вот тут Дескин серьезно задумался. А в самом деле, зачем? Эта война уже, по сути, закончилась. Другой вроде не предвидится. Можно найти себе какой-нибудь локальный конфликт, но опять же, зачем? Стать наемником и убивать за деньги? Противно. Да и возраст уже близок к предельному для пилотов. Перебрав несколько вариантов, Вольдемар наконец выдал:

– У меня нет ответа на ваш вопрос, доктор.

Шлеп, шлеп, стук, шлеп, шлеп, стук. Преодолевая слабость в мышцах ног, атрофировавшихся за время долгого пребывания на больничной койке, Вольдемар, опираясь на палку, брел на процедуры. Медленно, неуверенно, но сам, без посторонней помощи. Благо боли в позвоночнике уже не мучили и нервная деятельность нижних конечностей восстановилась полностью – или почти полностью. И шрамы от мелких осколков внутренней обшивки кабины на правой ноге зажили и уже были почти не видны. А вот травма мягких тканей правой ноги, к удивлению врачей, поддавалась лечению с большим трудом.

Шлеп, шлеп, стук. Восемьдесят пять метров больничного коридора от палаты до процедурной. Хорошо, что нет никаких лестниц, только ровный и гладкий пол коридора. Шлеп, шлеп, стук. Очень хотелось остановиться и отдохнуть, но Вольдемар боялся, что после остановки не сможет двинуться дальше. Собрав всю волю в кулак и сжав зубы, он продолжал движение к цели. Шлеп, шлеп, стук. Дверь в процедурную уже хорошо видна. Какая же длинная эта дистанция, целых восемьдесят пять метров. Раньше такое расстояние преодолевалось играючи, минута, и готово, не торопясь и не напрягаясь. Теперь эту дистанцию он проходил минут за десять-двенадцать с полным напряжением сил. Ерунда, в первый раз он ее вообще преодолеть не смог, а сейчас каких-то десять минут.