– В 1944-м. Или 45-м?

– Да, надо полагать так. То, что ты видишь внизу, – одна из крупнейших тайн советского времени. Подарок Иосифа Сталина Гитлеру. Тайная нацистская база на Кольском полуострове.

– Что вы имеете в виду?

– В 1939 году Советский Союз и нацистская Германия заключили пакт Молотова – Риббентропа. Договор о разделении Европы. Нацистам нужна была незамерзающая гавань, выходящая в Атлантический океан. И они получили ее здесь. И построили базу «Норд».

Дикая норка поднялся и показал рукой, чтобы они посмотрели туда.

– После оккупации Норвегии база стала ненужной. Но немцы начали использовать горные расселины под склады для топлива, продовольствия и амуниции. После войны Сталин нашел им новое применение. И снова все строили немцы, но на этот раз в качестве военнопленных. Постройки использовались под лаборатории по разработке химического и биологического оружия.

Оставшаяся часть патруля стояла у палатки, которую они спрятали между каменными глыбами. Лейтенант Фальсен кратко кивнул в сторону Акселя и Эгона. Затем взял свой рюкзак и зашагал к посту охраны. Почему он пошел в ту сторону? Лицо за противогазом было спокойным, и он отвел взгляд, пройдя мимо солдат. Что такого обсуждали Фальсен с Дикой норкой все это время в палатке? Почему патруль не готовится к отъезду? К возвращению домой?

Норка посмотрел ему вслед и подозвал Акселя и других к себе.

– Та русская женщина была в сознании несколько часов сегодня утром. Я не разобрал всего, что она сказала, но я так понял, что она биолог и что они исследовали вирус оспы. Русские не подпустили бы кого-то не вакцинированного к базе лаборатории. И тем не менее ее сын и муж заразились. О чем это нам говорит?

Вопрос был адресован Бакке.

– Что они проделывали какие-то манипуляции с вирусом, – ответил сержант медицинской службы. – Что только те, кто напрямую работал с этим патогеном, получили вакцину, действующую против заразы.

Норка сощурился на солнце, которое вот-вот собиралось исчезнуть за горизонтом на западе.

– Через полчаса стемнеет. И тогда мы спустимся. Задача – добыть пробы вируса.

Холодок пробежал по телу Акселя.

– Ты шутишь.

– Хаос открывает новые возможности, – пробормотал Бакке. Эту фразу майор Гунн употребил во время ориентировки. Цитата военного стратега и мыслителя Сунь-Цзы. Даже идиот может цитировать философа, подумал Аксель.

Дикая норка, медленно поворачивая голову, задерживал взгляд на каждом из егерей. Его глаза не оставили ни малейшего сомнения, за кем было последнее слово в этой палатке.

– Зараза уже распространилась. Трупы в хижине – тому доказательство. Что, если прямо сейчас другая семья, побежавшая не этим путем, двигается в сторону Норвегии? Если болезнь пересечет границу… – Он покачал головой и вздохнул. – Нам нужен вирус, чтобы разработать вакцину.

Демонстративным жестом Норка взялся за фильтр противогаза и повернул его.

– Мы расцениваем эту ситуацию как one shot[36]. У русских есть правила для таких случаев. Они делают безопасную зону. Никто не входит, никто не выходит. Никто, – сказал он и показал в направлении сторожки. – Но когда они возьмут контроль над ситуацией, они вернутся. Такого шанса больше не будет.

Дикая норка сделал шаг назад.

– Ты знаешь, что вы должны сделать, – сказал он сержанту Бакке. И ушел.

Некоторое время сержант изучал носок своего сапога. Затем зарыл его в снег и поднял голову к Стаффану Хейхе.

– Сделай так, чтобы выглядело, будто она умерла от потери крови.

– Naturligtvis[37], — сказал парень. Голос был равнодушный. Словно его попросили раздавить муху.

Прошло мгновение, прежде чем Аксель понял, что происходит.

– Но… она же ранена? Она гражданская.

Бакке покачал головой.

– Это не война. И здесь нет никаких гражданских.

– Твою мать… а лейтенант Фальсен об этом знает?

Собачьи глазки сержанта выпучились.

– Лейтенант осознает, что приказ из дома обсуждению не подлежит. Русские уже знают, что здесь кто-то есть. Но они не должны узнать, кто. А она слишком много видела.

Исмаил Салебан – это имя было написано на бумажке, лежавшей в кармане Каина. Мальчик Исмаил Салебан – единственный человек с таким именем, зарегистрированный в реестре населения. И его больше нет в живых. Он умер четыре года назад. Его родители имели регистрацию по адресу в Гамлебюэн. Когда Фредрик туда позвонил, ему ответила молодая тетя мальчика. Она рассказала, что родители Исмаила переехали в Лондон.

– У нас там родственники, – пояснила она. – Им было трудно перенести потерю сына. Они хотели быть в окружении своих.

– Он ведь был маленький? Отчего он умер?

– Вы полицейский? Зачем вы звоните? Сейчас? – ее голос был уже не таким дружелюбным.

– Это рутинная проверка.

– Ну. Знаете… потеря Исмаила чуть не лишила жизни тетю и дядю. Но из страны их выпихнули бесконечные проверки, которые запустила организация по охране детства. После. Ее сотрудники утверждали, что Исмаила били, и они волновались за его братьев и сестер. Эти обвинения окончательно довели мою тетю.

– Потому что она не била? И ваш дядя тоже не бил?

– Знаете, что? Я не хочу с вами разговаривать. На похоронах Исмаила была одна женщина. Белая женщина. Потом она приходила к нам домой. Я слышу, что мне вы не доверяете. Поговорите с ней. Она дала мне свою визитку.

Прежде чем Фредрик успел что-нибудь сказать, он услышал, как трубку положили. Послушав отдаленную возню минуту или две, Фредрик вновь услышал голос женщины.

– Ее звали Петра. Петра Юханссен. Начальник лаборатории, тут так написано. Какой-то «Biolab». Благодарю за разговор.

Петра Юханссен. Фредрик знал это имя. Он встречался с ней во время расследования по делу Сульру. Биохимик и вирусолог. Биохимик? Что же Каин имел в виду, когда сказал, что у него есть что-то, что изменит все?

Стемнело. В окне Фредрик увидел собственное блеклое отражение. Высокий, худой и перекошенный. Серебристая фольга блистера блеснула, когда Фредрик выдавил одну из продолговатых капсул. Стоя спиной к опенспейсу, он пытался почувствовать, не смотрит ли кто-то на него, быстро проглотил капсулу, запив остатками на дне кофейной чашки, и подошел к доске.

Время и даты, фотографии с мест происшествия, списки свидетелей и документы. Они так точно и не узнают, когда именно умер Педер Расмуссен. Конрад Хайссманн предположил, что примерно четыре недели назад. Ну что же. Тогда теоретически он мог убить и Микаэля Морениуса и Акселя Тране. Кем же он был: жертвой или преступником?