В какой-то момент казалось, что в этот период могли возникнуть близкие отношения со страной, которую китайцы называли Гибинь, занимавшей тогда значительную часть Северной Индии. Этот регион стал известен китайцам несколько десятилетий назад. На самом деле во времена великого императора У-ди (140—87 гг. до н. э.) китайскому посланнику удалось не только добраться до этой страны, но и сыграть роль в восстании, которое привело к смене монархов. В результате сведений, доставленных этим посланником, китайцы, несомненно, получили достаточно хорошее представление о географии и недавней истории этого интересного царства. Они знали, что царствующую семью и аристократию Гибиня составляли саки, которые когда-то жили в Джунгарии и которые, будучи изгнаны из этого региона юэчжами, бежали на юг и создали себе новое владение в Индии. С тех пор саки оставили свою кочевую жизнь и были поглощены местным населением Индии, поскольку известно, что обитатели Гибиня были знамениты своим сельским хозяйством, торговлей и производством товаров.

Но, несмотря на то что Китай установил взаимоотношения с Индией вскоре после того, как занял господствующее положение в Кашгарии, эти взаимоотношения преждевременно закончились, когда правители Гибиня начали убивать прибывавших в эту страну китайских посланников. Поскольку Китай был не в состоянии отомстить за это, его министры решили не делать дальнейших попыток поддержать контакт с народом, обитавшим на жарких равнинах Индии.

Однако примерно в 25 г. до н. э. двор Гибиня по собственной инициативе отправил в Китай посольство, которое везло дань. Послы извинились за убийства китайских дипломатов в минувшие дни и попросили возобновить регулярные связи между Гибинем и Китаем. Сначала императорский двор очень обрадовало прибытие посольства Гибиня, и планировалось отправить эскорт, сопроводить посольство в его страну, чтобы проложить путь регулярным дипломатическим контактам. Но в это самое время один влиятельный министр прислал записку, сообщая, что было бы разумнее продолжить прежнюю политику и воздержаться от контактов с Гибинем. «Дружеские взаимоотношения с другой нацией целесообразны только в тех случаях, если тем самым вы отводите от себя опасность нападения. Гибинь находится слишком далеко, чтобы представлять опасность даже для наших западных владений. Отправить ответное посольство означало бы просто снова подвергнуть наших послов опасности и невероятным тяготам.

Чтобы дойти из Кашгарии в Гибинь, нашим послам придется пересечь четыре страны, в каждой из которых они могут стать объектом нападения. Еще большую опасность представляют природные преграды. Им придется преодолевать огромные горы, которые называют «Горы головной боли», поскольку они вызывают головные боли, лихорадку и тошноту (очевидно, речь идет о горной болезни). Затем следует тропа над ущельем длиной (при переводе на современные меры измерения. – Ред.) в тридцать миль и шириной меньше двух футов. Один неверный шаг означает падение в бездонную пропасть. Там путешественники должны привязаться веревкой друг к другу и идти один за другим.

С учетом этих трудностей нам следует оставить все мысли об отправке посольства в Гибинь».

Ознакомившись с этой запиской, китайский двор оставил план восстановления регулярных дипломатических контактов с Индией, хотя с южной стороны Гималайских гор продолжали прибывать отдельные торговые миссии. Безусловно, совет министра был очень мудрым, однако то, что ему последовали, показывает, что прежняя знаменитая политика неограниченной экспансии постепенно уходила в прошлое.

Единственный случай, когда Китай продемонстрировал вспышку прежнего милитаристского имперского духа, имел место в отношении племен цянов из Северного Тибета. Китайцы покорили эти племена в 62 г. до н. э., но уже через двадцать лет цяны снова восстали и доставили императорскому двору массу беспокойств, тем больших, что в самом Китае несколько лет свирепствовал голод, и китайское население было совсем не в настроении участвовать в широкомасштабной военной операции.

Командовать экспедицией против тибетцев назначили полководца Фэн Фэн-ши, который в 65 г. до н. э. подавил восстание в Яркенде. Но когда он потребовал для этой кампании войско в 40 тысяч воинов, политики сказали, чтобы он довольствовался 10 тысячами. Фэн возразил, что посылать такое маленькое войско означает просто накликать беду, после чего ему скупо добавили 2 тысячи человек. Полкокодец крайне неохотно выступил во главе этой армии на юго-запад, и, хотя он делал все, что мог, его мрачные предчувствия оправдались, поскольку вскоре он потерпел серьезное поражение. После этого Фэн отправил ко двору гонца, умоляя о подкреплении в 36 тысяч воинов, и передал карту Тибета, чтобы показать, какую огромную страну ему предстоит покорить.

Теперь ситуация действительно встревожила императора и его министров, и вместо того, чтобы послать 36 тысяч воинов, они отправили 60 тысяч. Благодаря этому подкреплению тибетцев удалось быстро одолеть. Тысячи мятежников были обезглавлены, а те племена цянов, которые отказались подчиниться даже после этого поражения, были оттеснены в глубь Тибета. Чтобы защитить свои границы от новых нападений, китайцы основали на землях цянов несколько новых военно-земледельческих колоний.

На этот раз полководец Фэн, которого в 65 г. до н. э. политики лишили заслуженной награды, добился признания своих заслуг и получил дворянский титул и поместье. Но, как это часто бывает в таких случаях, награда пришла слишком поздно, чтобы он мог долго наслаждаться ею, поскольку вскоре после этого старый воин скончался.

Захват китайского трона узурпатором Ван Маном в 9 г. н. э. оказал большое влияние на весь ход событий в Центральной Азии, как в Монголии, так и в Кашгарии. Ван Ман во многих отношениях являлся одной из самых интересных фигур в истории Дальнего Востока. Чтобы каким-то образом скрыть его реальное величие, более поздним китайским летописцам приходилось очернять эту личность, но в последние годы из ранних источников удалось получить более адекватное описание действий и устремлений этого великого узурпатора.

В последние несколько десятилетий I в. до н. э. императорский дом Хань неуклонно вырождался. Со временем реальный контроль над государственными делами все больше и больше переходил в руки семейства Ван. Одна из императриц (жена императора Юаня-ди) принадлежала клану Ван, и благодаря ее влиянию различные члены ее семьи обеспечили себе высокие государственные посты.

В конце концов, самый энергичный и блестящий представитель этого семейства Ван Ман добился почти полной монополии власти. Юный император Пин-ди из императорского дома Хань, который правил с 1 по 5 г., был марионеткой в руках властного Ван Мана. Когда этот юный правитель сделал попытку править по-настоящему, он очень скоро был отравлен амбициозным министром, и на трон посадили ребенка из императорской семьи. А Ван Ман вскоре стал основателем новой династии Синь (9—22 гг.).

Китайская традиция представляет Ван Мана чудовищным монстром, но в основном потому, что его жизнь закончилась катастрофой, а китайские историки никогда не умели прощать провала. Ван Ман действительно был беспощаден к тем, кто стоял у него на пути. Он не только отравил императора Пин-ди, но даже заставил одного из своих собственных сыновей и одного из своих внуков совершить самоубийство, когда они встали на пути планов великого узурпатора.