На тот момент Ван Ман был полностью удовлетворен. Главные мятежники были казнены. Гунны приняли решение в пользу политики мира, а новый шаньюй признал себя, по меньшей мере номинально, вассалом Китайской империи. Воспользовавшись этой ситуацией, узурпатор без промедления распустил большую часть огромной армии, которую он собрал на севере, оставив лишь несколько мобильных отрядов в стратегически важных пунктах на границе.

Однако вскоре обстоятельства снова изменились, и на этот раз к худшему. Весть о казни своего сына-заложника наконец достигла ушей шаньюя и вызвала заметное охлаждение в его отношении к Китаю. Он больше не прилагал никаких усилий, чтобы остановить грабительские набеги, и небольшие отряды налетчиков снова и снова прорывались через Великую стену и разоряли китайские селения, располагавшиеся вблизи нее.

Когда китайцы направили к гуннскому двору посланников, чтобы выразить протест в отношении этих набегов, шаньюй просто сказал, что гунны и их союзники грубые и непоседливые люди, которых трудно контролировать. Он напомнил посланникам, что начал свое правление недавно и еще не успел установить полный контроль над всеми отдаленными племенами, но заверил китайских дипломатов, что, как только он укрепит свои позиции и обеспечит себе абсолютную власть, то проследит за тем, чтобы эти безответственные банды понесли наказание. Китайцы были вынуждены довольствоваться таким ответом, поскольку, несмотря на продолжавшиеся набеги, они все же стали менее интенсивными. Положение Хиена, посаженного на трон прокитайской партией, не давало ему возможности объединить всех гуннов для организации массированного нападения на Поднебесную империю, и, пока он был жив, гуннский и китайский дворы поддерживали как минимум видимость дружеских взаимоотношений.

Но если в этот период китайцам все же удавалось держать в узде гуннов, то в Кашгарии им суждено было получить тяжелый удар по своему престижу. Как раз в это время взбунтовалось маленькое царство Карашар, и наместник Кашгарии был убит. В 16 г. н. э. Ван Ман послал в Кашгарию армию, чтобы подавить восстание и припугнуть соседние государства. Сначала все шло хорошо. Большинство мелких царьков и князьков поспешили заверить командовавшего армией военачальника в своей лояльности Китаю. Даже Карашар выразил раскаяние в содеянном и пообещал в будущем полное повиновение.

Однако вскоре после этого люди из Карашара подготовили ловушку, застали китайского военачальника врасплох и смогли убить не только его и его приближенных, но и большое количество его воинов. Одному из младших военных командиров, избежавшему ловушки, удалось добраться до Карашара и в отсутствие там местной армии устроить страшную резню гражданского населения. Китайская «честь» была отчасти восстановлена. Но даже несмотря на это китайский командир не мог сохранить контроль над регионом и вскоре после этого благоразумно удалился в Китай.

К счастью, главное государство Южной Кашгарии, Яркенд, оставалось лояльным Китаю, и благодаря примеру, который подавало это царство, Китай сохранил власть над южной частью Западного края. Кроме того, отдельные китайские гарнизоны смогли остаться в разных частях Северной Кашгарии. Одному китайскому военачальнику удалось даже в течение некоторого времени держать под контролем далекую Кучу. Однако Карашар и окружавшие его районы определенно были потеряны для Китайской империи, а после потери этих государств стало очевидно, что звезда Китая как империи быстро клонилась к закату.

В 18 г. отношения между Китаем и гуннами снова изменились в связи со смертью Хиена, который просидел на троне шаньюя всего пять лет. Открыто проводимая Хиеном политика мира и дружбы с Китайской империей не пользовалась особой популярностью среди большинства гуннов, и, когда трон занял его сводный брат Ю (с зубодробительным титулом «ху-ду-ер-ши-дао-гао шаньюй»), произошли заметные изменения внешней политики гуннского царства. Правда, новый шаньюй отправил ко двору Поднебесной посольство с льстивым посланием, но сделал это только в надежде получить в подарок привычное золото, вкусную еду и парчу. Вместе с тем посольство обозначило ужесточение позиции гуннов по отношению к Китайской империи.

С учетом изменившейся ситуации Ван Ман решил, что ему ничего не остается, как попытаться свергнуть нового шаньюя и посадить на гуннский трон более услужливого человека. С этой целью он пригласил влиятельного гуннского министра Дана с женой, которая была наполовину китаянкой, посетить императорский двор Китая. Когда Дан прибыл в китайскую столицу, узурпатор торжественно провозгласил его законным царем гуннов.

Все это было бы очень хорошо, но и Ван Манн, и его марионетка Дан прекрасно понимали, что прежде, чем он сможет получить реальную власть над гуннскими ордами, нужно, чтобы китайские войска вошли на территорию гуннов и поддержали его притязания на трон силой оружия. Ван Ману было не занимать храбрости, и он начал собирать очередную огромную армию не хуже той, которую он распустил пять лет назад.

Но Ван Мана снова преследовали неудачи. Задолго до того, как армию удалось набрать и подготовить, марионеточный шаньюй Дан заболел и умер. Это отсрочило приготовления на несколько месяцев, но в конце концов Ван Ман решил провозгласить законным правителем гуннов сына Дана, на тот момент находившегося в Китае, и использовать армию, чтобы посадить его на трон, первоначально предназначавшийся отцу. Как следствие, был отдан приказ произвести набор войск как можно быстрее. Ван Ман заявил, что отныне нет никаких препятствий для осуществления так часто отменявшегося плана широкомасштабного похода против гуннов, который должен навсегда привести этих мародеров в полное повиновение Поднебесной империи.

Однако план этой масштабной карательной экспедиции снова закончился ничем, поскольку, пока силы новой армии медленно стягивались к северной границе, в нескольких частях самого Китая вспыхнули восстания. Начавшись, восстания начали распространяться подобно пожарищу, и в 23 г. восставшие вошли в столицу и разорвали бедного Ван Мана на части. В ходе последовавшей за этим резни претендент на гуннский трон тоже был убит, так что законный шаньюй смог править без какой-либо серьезной оппозиции и опасений по поводу возможного мятежа.

В течение этого периода (18–23 гг.) в хрониках нет упоминаний о каких-то серьезных событиях в Кашгарии, за исключением того, что в это время гуннам удалось снова восстановить свое верховенство на значительной части этой территории. Мало-помалу разные царства и княжества Северной Кашгарии разрывали последние путы китайского правления, но, поскольку эти мелкие государства были недостаточно сильны, чтобы выстоять в одиночку, они вскоре вернулись к признанию верховенства гуннов, и это, в свою очередь, означало, что им приходилось платить гуннскому двору весьма обременительную дань.

Один лишь царь Яркенда смог противостоять всем посулам и угрозам гуннов. Этот царь сохранил абсолютную верность своим договорам с китайцами. Большинство китайских колонистов и чиновников, которые еще оставались в Кашгарии, бежали в Яркенд в поисках убежища, и благодаря усилиям мужественного правителя этого государства основная часть этих беженцев смогла вернуться на родину. Но еще более важно, что пример Яркенда вдохновил несколько других мелких государств Южной Кашгарии сопротивляться агрессии гуннов, так что гуннам удалось восстановить свое бесспорное доминирование только в Северной Кашгарии.