– Ты должна непременно попробовать это вино, – нежно шепчет он, протягивая мне бокал.

– Хорошо, – натянуто улыбаюсь я, – выпью глоточек, если оно и вправду того стоит.

Не успеваю я коснуться пальцами ножки бокала – Дидье отводит его от меня и подносит к своим губам; они – влажные, дразнящие – размыкаются, и хрустальный ободок исчезает меж них. Верхняя губа, орошенная дурманящим нектаром, блестит в тусклом свете. Я не в силах отвести глаз. Мой спутник опускает бокал, а я все смотрю как зачарованная на его губы: он сглатывает, и в обворожительной улыбке обнажаются белоснежные зубы. Принимаю хрустальный сосуд, а рука дрожит, точно в рукаве спрятан вибратор; подношу вино ко рту, и меня захлестывает пьянящая мысль: то самое драгоценное стекло, которое всего несколько секунд назад ласкали губы восхитительного мужчины, теперь касается моих – будто мы соприкоснулись. Теплое, с крепким букетом, вино согревает мое горло, но я слишком взволнована, чтобы чувствовать вкус. Почему этот миг так напряжен? И зачем так нестерпимо ноют губы, жаждущие поцелуя?

Надо бы уйти, пока истома не подавила мою волю. Это неправильно. Я не должна здесь находиться. Теперь Дидье Лафит подносит к своим губам руку, которая как две капли воды похожа на мою и связана с моим телом, хотя просто не может мне принадлежать. В конце концов, я бы не позволила постороннему мужчине целовать свои пальцы – не далась бы без боя. Никогда бы не разрешила ему орошать их своим языком и забирать в рот, нежно, по одному, покрывая страстными поцелуями. И уж точно я не замерла бы на месте, когда этот мужчина опустил руку на мое колено и, приподняв шелковую юбку, стал ласкать голую кожу на внутренней стороне бедра, го прикосновения способны всколыхнуть землю до самой Индии. Я – Энджел Найтс, хорошая ученица, исполнительный работник, верная подруга и во всех отношениях положительная девушка; я не позволяю себе делать то, чем занимается эта девица за нашим столиком посреди переполненного посетителями ресторана. Не я ли сегодня заверила Тирона, что никогда не обману свою половину? Не он ли подтвердил, что я слишком хорошая, чтобы так гадко поступить? И не я ли мысленно осуждала дворовые похождения невестки Глэдис и ее мужа? Я другая – не такая, как они.

Кто эта женщина, и почему она тает под ласками совершенно чужого ей человека? Его рука поднимается выше, и до меня, словно издалека, доносится чей-то стон. Он целует ладонь ее руки, с наслаждением вдыхая аромат ее духов – тех самых, в блестящем красном пузырьке, которые подарил ей ее избранник. Дидье склоняется через край стола, и она следует его примеру, страстно желая слиться с ним воедино. Эта девушка закрывает глаза, когда он кладет ладонь на ее подбородок и нежно проводит пальцем по щеке.

– Ты воистину красивая женщина, – выдыхает он, почти касаясь губами мочки ее уха. – T'est vraiment belle.[89]

– Спасибо, – слышу я тихий голос.

Просто «спасибо». Она даже не сомневается: «Правда?» или «У меня все в порядке с одеждой?». Сегодня она прекрасна и ни в чем не сомневается, больше всего на свете желая отдаться своему позыву.

– Я хочу провести эту ночь с тобой, – шепчет он.

При этих словах ее тело содрогается от желания.

– Хочу быть твоим. Давай поедем ко мне.

Она находит взглядом его глаза, и ее затягивает в черный бездонный водоворот. Глаза и губы все ближе; между влюбленными вспыхивают электрические разряды – лазерное шоу Жана-Мишеля Жара, да и только.

– Хорошо, – шепчет она еле слышно. – Я поеду к тебе.

На миг, когда губы соприкоснулись, ей чудится, будто сбоку их озарила яркая вспышка, но пошевелиться она не в силах. И когда он берет ее за руку и выводит из-за столика, направляясь к выходу, в голове у нее заезженной пластинкой крутится одна и та же мысль.

«Не ходи», – предостерегаю ее. Тщетно: несчастная околдована.

– Я хочу любить тебя, Энджел, – шепчет он у дверей ожидающего лимузина, крепкой рукой обвивая ее стройный стан.

«Энджел? Почему он назвал ее моим именем? Я совсем не такая. Не правда ли?»

Что я делаю? Я скажу вам, что делаю. Сижу в холле шикарного отеля, изо всех сил стараясь, чтобы меня не приняли за девочку по вызову, и жду, когда крупнейшая во Франции (не поймите превратно, крупнейшая в плане продаж – ну да ладно) звезда пригласит меня в постель. Вот чем я здесь занимаюсь. И теперь начинаю задаваться вопросом: зачем мне это надо? У меня есть постоянный молодой человек – тот самый, ради которого пару месяцев назад я с ног сбилась, выискивая подарок на годовщину нашего знакомства. Тот самый единственный мужчина, с кем я была за свои без малого тридцать лет. Неужели я и впрямь готова зайти дальше и попробовать сандвич с новой начинкой?

Поначалу мне эта мысль нравилась – в ресторане и до некоторой степени в лимузине – благо у Дидье хватило вкуса не превратить шикарный автомобиль в спальный салон. Все происходило будто во сне – он мне действительно вскружил голову. Теперь же мысли начали потихоньку утрясаться. Отказать? Не дурно ли то, что мы собрались сделать? Вдруг этот миг перевернет всю мою жизнь? Или прекратить волноваться и отдаться воле случая, чтобы однажды не стало мучительно больно, что я не попробовала ничего новенького? Как бы не пришлось пожалеть о том, чего не свершила. А с другой стороны, не хотелось бы до конца дней носить на себе клеймо беспутной девицы, которая крутит людьми по своему разумению.

Дидье отправился освободить комнату – вернее сказать, номер люкс из нескольких комнат – и выгнать штурмовиков, призванных оберегать покой своей возлюбленной мегазвезды от таких, как я. Мне же тем временем остается только скучать на роскошном диване, тщетно пытаясь избавиться от чувства, будто я, как настоящие коммандос из «Звездных войн», встала на сторону темных сил. Мне бы только черный шлем и астму – получится вылитый Дарт Вейдер. То и дело поглядываю на лифт, который располагается ровнехонько за моей спиной: двери и не думают открываться. От нечего делать рассматриваю обстановку. Мимо неторопливо проходят люди – никто в этой роскоши особо не смущается, чувствуя себя так, как я бы себя чувствовала в обычном придорожном мотеле. Темноволосый человек в костюме и пальто а-ля Джеймс Бонд, сидящий у противоположной стены холла, с недоверием поглядывает на меня. Судя по выражению его лица, он меня уже вычислил и оценил по полной программе. Отвожу взгляд и, пытаясь унять дрожь в руках, начинаю шарить в своей битком набитой сумочке в поисках мобильного телефона. Самое время прибегнуть к современному испытанному средству: послать парочку текстовых сообщений.

Сейчас сниму блокировку, и можно будет набрать послание. Только вот интересно, что писать и кому? «Привет Кери, сейчас прыгну в койку к Дидье Лафиту. Что скажешь? Энджел». Ага, точно, чтобы через пару дней оказаться в ее колонке «светских бредней». К тому же я и так знаю, куда она меня пошлет. Тогда: «Приветики, Мег, как поживаешь? Дидье поцеловал меня, я вся пылаю страстью. Это нехорошо? Целую, Энджел». Тоже не годится – я разрушу все представления Мег об идеальной паре, коей мы с Коннором, на ее взгляд, являемся. Подружка моя всю жизнь мечтала о таких отношениях, и довольно безуспешно. Что ж, остается мамуля – да только она о факсе-то ни разу не слышала, а об электронной почте я и вообще молчу. Папа не верит в существование мобильных телефонов, а Коннор – хм, даже если его мобильник и примет в Штатах, не думаю, что сейчас удачное время высылать ему полный отчет о текущих событиях, верно? Может, ему вообще недосуг: почивает на пышных подушках Трули.