– Правильно делаешь, я своих слов на ветер не бросаю, – улыбнулся я. – И ты и правда, зомби, как Ливи и говорила. Такая же затхлая и гнилая. А знаешь, почему я всегда выбираю Ливи? Она свет, солнечный луч в моей жизни. А ты была падалью, никем, заменой…

Я не договорил, как в дверь позвонили.

– А сейчас твоё время вышло, – усмехнулся и открыл дверь, пропуская мужчину с тёмными волосами и другого с выбеленными собранными в хвост.

– Она? – Хмыкнул Али, осматривая погром, и я кивнул.

– Ну, пошли, косточка, отправляешься на курорт, – мужчина подошёл к Аманде, а она закричала, посылая нас во все известные и безызвестные места.

– Достала, – фыркнул белобрысый и, подойдя к ней, прижал тряпку с хлороформом.

Взвалив девушку на плечо, Али кивнул мне и с бесстрастным выражением лица вышел из квартиры, другой следовал за ним, и я удовлетворенно кивнул. Был уверен в этой компании, а, точнее, в Звере. Можно было вычеркнуть из людей Аманду Рей.

Последний раз осмотрев квартиру, я закрыл дверь и поехал по адресу, который знал. Войдя в приёмный покой, мне ответили, что операция ещё длится: образовалась внутримозговая гематома в височной части.

Я кивнул и пошёл к ребятам, ждущим новости. Лайла тихо всхлипывала, а Коул, задумчиво смотря в окно, гладил её по голове. Минуты длились бесконечно долго, а я мысль о плохом конце просто отрезал и переключался на фантазии о прекрасном будущем.

– Лайла, – сбоку от нас раздался женский голос, и мы все повернулись на него.

Девушка, стоящая в шаге от нас, развязала маску и натянуто улыбнулась.

– Ну, Ники, как она? – Нетерпеливо спросила Лайла.

– Лив… Боже легко говорить про тех, кого не знаешь, а когда ты сама переживаешь и следишь за ходом операции, то встречаться с родственниками очень сложно, – девушка заметно нервничала и теребила завязки на хирургической маске.

– Блять, ты нормально умеешь говорить, без вступительных речей? – Зло процедил я.

– Лив сейчас переведена на пятый этаж в синюю зону, мы сделали всё, что могли, – бросив на меня недовольный взгляд, сказала она.

– И что это, мать вашу, означает? – Уже рычал я.

– Это означает, что она в коме, синяя зона – это те, за кем будут наблюдать только первые сутки, – тихо произнесла Лайла, и я повернулся к ней.

– Что?

– Да, у неё помимо ушиба головного мозга, разрыв селезёнки с её последующим удалением, тахикардия… и… во время операции нам пришлось реанимировать её, – девушка вздохнула и подняла голову, а затем, смахнув слезу, посмотрела на меня. – Вы Гранд, верно?

– Да, – кивнул я.

– Мне очень жаль, Гранд, но нам всем придется приготовиться к худшему, и вам следует позвонить её родителям, чтобы они успели попрощаться с ней. Мы должны это говорить родственникам, но нам главное, пережить двадцать четыре часа. И если МРТ покажет нам хороший результат, то у нас есть надежда.

– Нет, – покачал я головой и улыбнулся, – это новый розыгрыш? Моя Ливи не умрёт…

– Гранд, – Коул подошёл ко мне и положил руку на моё плечо.

А я повернулся к нему, ища поддержку в его печальных глазах, полных слёз.

– Нет, нет, это… – я схватился за голову и отошёл от этой группы людей.

Как они могут быть такими спокойными? Почему ничего не делают?

«…весь удар пришёлся на её сторону. Она была все время в коме, а в пять утра всё прекратилось. Мы всю ночь продежурили в больнице. Ждали новостей, но они оказались ужасными», – вспомнились слова и это враньё, и я с ужасом осознал, что Коул как будто предвидел это.

Я ошарашенно смотрел на друга, который ничего не понимал, потому что я постоянно повторял словосочетание: «пять утра»…

Резкий писк будильника, и я подскочил на постели, хватаясь за сердце. Холодный пот скатился по виску, и я огляделся, восстанавливая дыхание.

В голове до сих пор видел Ливи, кровь, диагноз и сочувственные взгляды. Картинки сменялись одна за другой, в то время как моё сердцебиение можно было расслышать и вне моего тела.

Моргнул и схватился за голову, упираясь в согнутые колени. Глубокие вдохи, чтобы заставить тело не дрожать.

– Гранд, выключи его уже, я спать хочу, – пробурчал знакомый голос, и я повернулся на него.

На белой подушке с рассыпанными русыми волосами лежала Лив. Что за херня?

Моя рука потянулась к её оголённому плечу, и я ощутил бархатистую тёплую кожу. Я изумлённо смотрел на свои разбитые костяшки рук, которые проводили по чужому локтю, а затем поднимались, не веря в происходящее.

– Малышка, – прошептал я и перевернул её.

Она скривилась и включила прикроватную лампу. Только сейчас я понял, что мы находимся в её спальне в Лондоне, в доме, где всё началось.

– Гранд, что за черт? – Возмутилась она и села, затем перегнулась и нажала на кнопку на будильнике.

– Пять утра, – недовольно надула она губы и потёрла глаза. – Зачем ты, вообще, завёл будильник на пять долбанных утра?

Я посмотрел на время и правда, пять утра, за окном ещё не расцвело, а я непонимающе закрутил головой. Неужели, весь тот ужас, который я пережил, был сном? Сценарист, спасибо!

Нервы сдали, и я громко рассмеялся, обнимая её, целуя волосы и падая обратно на подушку.

– Любимая, моя родная, спасибо тебе, я люблю тебя… я так люблю тебя, выходи за меня, Ливи? Будь со мной? – Шептал я, покрывая её лицо поцелуями, а из глаз текли слёзы счастья.

– Гранд, ты чего? – Удивилась Лив. – Ты плачешь?

– Да, родная, от радости, что ты тут. Ты жива и невредима, а я не мудак, – хлюпнул я носом, смотря в красивые глаза, и сердце билось все быстрее.

– Господи, любимый, не надо, – улыбнулась она и из её уголка глаз скатилась первая слеза. – Я рядом, я всегда с тобой.

– Хочу навечно, малышка, навсегда до конца наших дней, – я погладил её щеку и ощутил её поцелуй на ладони.

– Ты поздно спохватился, малыш, – она потрепала меня по волосам, а я удивлённо поднял брови.

– Почему?

– Иногда мы понимаем важные вещи, только после того, когда теряем и не в наших силах, что-то изменить, – усмехнулась Лив и оттолкнула меня, поднимаясь с постели и беря халат, завязывая его на талии.

– Что происходит? – Испуганно спросил я.

– Всё хорошо, любимый, пошли, – она махнула мне, и я выбрался из постели. Она подала мне джинсы, и я надел их.