– Сомневаюсь, – бросила Пиппа, презрительно дернув уголком губ. – Она уже как-то выдала меня Стюарту.

– В таком случае от нее следует избавиться, – деловито заметил он. – Отошли ее. Сделай вид, что она тебе не угодила, и…

– Нет. Не могу я решиться на такую несправедливость, – перебила Пиппа. – Просто велю ей ехать в Холборн. Скажу, что моя мать приказала ей помочь тамошней экономке, а я до ее возвращения несколько дней обойдусь дворцовыми служанками.

– Неплохо придумано.

Робин взволнованно забегал по комнате.

– Я немедленно иду к де Ноайю и вернусь за тобой через час. Позаботься о камеристке и собери что можешь.

Робин направился было к двери, но на полпути замер. Какое облегчение – строить планы, пытаясь справиться с ситуацией, вместо того чтобы рыдать над своими несчастьями! Но он не мог представить, как это Пиппе удается сохранять спокойную сосредоточенность, когда в мозгу все время бьется напоминание о той мерзости, которую с ней сотворили. Ему хотелось поговорить с ней, попытаться узнать больше, но он не мог найти слов.

Ему придется довольствоваться сознанием того, что эта с виду беспечная, кокетливая, искушенная в дворцовых интригах особа сделана из того же теста, что ее мать и сестра. Она сумеет исполнить свой долг и сделать то, что считает нужным.

Робин потянулся к сестре, чтобы снова ее обнять, но та просто поцеловала его в щеку.

– Все в порядке, Робин. Я выдержу. Только помоги мне выбраться из этого проклятого места.

– Помогу. Я вернусь через час.

– Времени вполне хватит, чтобы собраться.

Дверь за ним захлопнулась, и Пиппа задвинула засов. Потом заперла еще одну дверь, смежную со спальней Стюарта, и, усевшись за стол, налила в чернильный порошок воды и взяла перо.

Но прежде чем прикоснуться к пергаменту, немного подумала. О том, как Стюарт предал ее, использовал… Но ничего не почувствовала. Стюарт считал ее недостойной своей любви и верности, и она знала, что он не заслуживает ни единой ее слезинки. Зачем тратить время на эмоции и переживания.

Она принялась писать. Сообщила, что знает о причиненном ей зле и о том, как он помогал ее врагам. Уведомила, что оставляет его. В ее глазах и глазах церкви их брак незаконен. Она не выдаст его, а за это он должен держать ее исчезновение в секрете по крайней мере два дня, не пытаться ее найти и не предъявлять права как на свою жену.

Потом подписалась, посыпала пергамент песком, сложила и запечатала. Написала его имя и повертела в руке послание. Вот и конец ее супружеской жизни. Конец всем ожиданиям, тому будущему, о котором она мечтала.

Пиппа отперла дверь в спальню Стюарта и вошла. Пусто. Как она и ожидала. Похоже, муж не спит в своей постели уже с неделю.

Она положила письмо на каминную полку, над едва теплившимся огнем. Стюарт найдет его, когда вернется от своего любовника, чтобы сменить одежду.

Пиппа снова вернулась к себе и позвонила Марте.

– Мне хотелось бы поездить сегодня по городу, Малколм, – объявила Луиза, расправляя юбки, падавшие изящными складками вокруг седла.

– Галопом по улицам не поскачешь, миледи, – заметил Малколм, вскакивая на своего коня.

– Может, и нет, но мне надоели парк и река. Я почти не видела города, так что хорошо бы добраться до городских стен. Ты слышал о таком месте – Олдергейт?

– Олдгейт, – поправил Малколм.

– Насколько я поняла, там очень оживленно. Полно народу. Есть на что посмотреть, – продолжала Луиза с восторженной и обезоруживающей улыбкой.

– Все верно, да больно уж там шумно и грязно. Собственных мыслей, и то не услышишь! – возразил он.

– О, неплохо бы для разнообразия очутиться среди шума и грязи! Ты и не представляешь, что за скучную жизнь я веду.

– Мне-то все нипочем, да вот Криме вряд ли понравится.

– Моя Крима – чистое золото, она все вытерпит. – Луиза наклонилась и потрепала кобылу по холке. – Ей полезно побывать в давке: научится себя вести на людях.

– Она и так умеет. Только, помяните мое слово, ей это будет не по душе.

– В таком случае мне следует взять другую лошадь. Наверняка подойдет какая-нибудь из конюшни дона Аштона.

– Мистер Аштон не держит лошадей для дам, – объявил Малколм, качая головой, – так что, кроме Кримы, никого нет.

– И что же нам делать? – жалобно спросила Луиза.

– Так и быть, поедем в город, – флегматично ответил конюх, направляясь к воротам.

Луиза с улыбкой последовала за ним. Сердце взволнованно стучало. Да, нелегкая задача ей выпала. Посмотрим, сумеет ли она перехитрить умницу Малколма. Пусть триумф будет недолгим, но она должна, должна оттачивать свою сообразительность!

Благодаря поездкам с Робином уличные сцены были совсем не так уж незнакомы ей, как считал Малколм. Она отвела глаза от страшных сцен травли медведей, с дрожью сочувствия взглянула на бродягу с ушами, прибитыми к позорному столбу, и умелой рукой управляла Кримой, осторожно ступавшей по грязным булыжникам и перебиравшейся через сточные канавы, полные всякой дряни.

Малколм с обычной невозмутимостью приглядывал за ней, вполне понимая желание дамы сменить место для прогулок. Они оставили позади Королевскую биржу[4]и поехали по Ломбард-стрит. Впереди замаячили городские стены. В ворота и из ворот вливались и выливались людские потоки. Олдгейт был уже совсем рядом.

Луиза неожиданно натянула поводья.

– Малколм, я хотела бы зайти в лавку серебряных дел мастера, – объявила она, показывая хлыстом на темную внутренность лавчонки, предмет торговли которой был обозначен серебряным молотком, висевшим над притолокой. – На следующей неделе у доньи Бернардины день рождения, и я хотела бы купить ей серебряный наперсток. Как я могу что-то купить, если никогда не бываю в лавках и на рынках!

Малколм рассудил, что девушка права, и, спешившись, снял ее с седла.

– Совсем не обязательно меня сопровождать, – предупредила Луиза, опуская на лицо мантилью. – Не хотелось бы оставлять Криму на уличного мальчишку.

Малколм заглянул в полумрак лавки. Ничего подозрительного. Ни одного покупателя. Хозяин натирает пару серебряных подсвечников.

Он взял поводья обеих лошадей и кивнул:

– Хорошо, миледи. Я подожду здесь.

– Спасибо, Малколм.

Он не увидел ее торжествующего лица за черным кружевом мантильи. Только услышал теплый приветливый голос и, благосклонно кивнув, стал обозревать улицу.

Луиза переступила порог лавки. Серебряных дел мастер поспешил навстречу, выжидающе потирая руки.