В нескольких местах между рельсами сорвались с земли маленькие вихри песка и, покружившись какое-то время на месте, стали тянуться друг другу и удлиняться. Образовавшаяся таким образом воронка переместилась на несколько шагов дальше и, сделав еще пару оборотов, опала обратно между рельсами.

Шатера подошел к этому месту и увидел, что песок, нанесенный коллективными усилиями маленьких вихрей,

- 272 -

собрался словно бы в форме человеческой руки. Внимательнее присмотревшись к этой скульптуре ветровой химеры, начальник испытал чувство, похожее на страх: эта рука из песка с растопыренными когтями пальцев, будто высовывающаяся из какого-то рукава, выглядела словно копия руки Яксы. Сходство было поразительным, вплоть до мельчайших деталей.

Изумленный, не отрывая глаз от удивительного явления, Шатера услышал у себя за спиной шорох шагов. Обернулся и увидел приближающегося к нему помощника Дервича.

— Что пан начальник так внимательно наблюдает на трассе? — спросил молодой человек, приложив пальцы к фуражке.

— Необычный феномен, пан коллега, — ответил Шатера, указывая на песок. — Что вы думаете об этой фигуре?

— Какой? Где?

— Вот, эта куча песка. Присмотритесь к ней получше, коллега.

В эту минуту из пространства прилетел свежий порыв ветра и развеял скульптуру-эфемериду.

— Sacrebleuf — выругался Шатера. — Вы опоздали на пару секунд, а это стоило увидать.

И объяснил ему, в чем дело. Дервич слушал с интересом, но не выглядел убежденным.

— Возможно, пану начальнику все это могло привидеться, — сказал он наконец, с оттенком скептицизма в голосе. — Быть может, в этот момент вы задумались о недавнем несчастном случае на станции.

Шатера только нетерпеливо пожал плечами, но ничего не ответил. Ему было безразлично, верит ли помощник в реальность того, что он видел минуту назад, или нет.

В течение следующих нескольких дней ветровые химеры на песке повторялись на разных участках пути, но с каждым разом становились все более расплывчатыми и неточными: копия руки была фрагментарной и незавершенной: то не

____________

* Черт побери! (фр.)

- 273 -

хватало некоторых пальцев, то вновь выглядела укороченной по локоть. В течение следующих недель эти явления происходили все реже, с перерывами — поначалу двухдневными, потом раз в три-четыре дня, а затем прекратились совсем и больше не возвращались.

Одновременно подобные случаи наблюдались на месте бывшей станции в Кнежове. Огни невидимого семафора появлялись еще несколько раз с интервалами в несколько дней, но с каждым разом становились все слабее: сигналы бледнели и ослабевали до тех пор, пока не исчезли и больше не повторялись...

Потом и в Шатере что-то сломалось и погасло. Какое-то время он пестовал в душе иллюзорные видения, но когда они уже были близки к осуществлению, предательский мираж развеивался у него на глазах. И снова воцарилась всепоглощающая заурядность повседневности...

Но понемногу сквозь окружающий мрак начал проблескивать лучик надежды. Посреди беспорядка событий и вещей зародилась мысль. Поначалу робкая и хрупкая, со временем она разрослась до невероятных размеров и заглушила собой все; тысячерукая поросль ее разрасталась безликими корнями и ответвлениями упрямых выводов, непроходимыми зарослями ментальных сорняков.

Отныне Шатера жил только этой мыслью и ради этой мысли. Она заслонила ему собой весь кругозор и оттеснила все прочее в тень второстепенных дел. Засмотревшись на ее спасительный указатель, он шел теперь прямо в намеченном однажды направлении, не отклоняясь от него ни вправо, ни влево, не оглядываясь ни на что и ни на кого. Начальник вступил на роковой путь...

Под влиянием странных явлений, наблюдавшихся в Кнежове и на станции в Закличе, у него возникла «теория энграмм», сохранявших прошлое.

Ибо со временем Шатера обрел уверенность в том, что ничто в мире не погибает, что ни одно, даже самое ничтожное событие не пропадает и не рассеивается бесследно. Напротив — все фиксируется и регистрируется. Где именно — точно определить он не мог. Может быть, где-то

- 274 -

в метафизическом плане, в индуистской акаше Вселенной, в каком-то астральном эфире или в незримом, космическом флюиде?.. Реальные события, разыгравшиеся на арене зримого мира, вероятно, проникают в пространства четвертого измерения, чтобы закрепить здесь свои образы на астральном клише. Эти образы моментов и событий минувшего, зарегистрированных где-то там, в надмирной сфере, словно некие метафизические фотографии и таблицы, Шатера назвал «энграммами» событий.

Эти энграммы, следы фактов и былых происшествий, сохраняются в скрытом состоянии на надмирных клише, так же как подобия физического мира проявляются с помощью света на стекле или на бумаге с эмульсионным покрытием. Продолжаясь, существуя in potential подстерегая возможность, чтобы снова вернуться в сферу видения и повториться эхом...

Ибо события обладают собственным эхом, так же как голос или звук: они любят многократно повторяться и отражаться — иногда через века. Их энграммы, пользуясь удачными стечениями обстоятельств, вызванными частичным возвращением того сплетения событий, которое когда-то стало их причиной, переходят из скрытого состояния в состояние деятельное и эмпирическое: они активизируются.

Срок существования энграммы зависит от размеров и качества изменений, произведенных в надмирной сфере первичным событием. Крепче всего фиксируются трагические события, ибо они производят мощные потрясения в потустороннем мире. Энграммы событий пустяковых и ничтожных остаются скрытыми, без эха, если только их кто-то не «выманит». Ибо первостепенную роль в активизации энграммы играют человеческие чувства, мысли и воспоминания. Человек может тосковать по своему былому нисхождению с «неба» на землю; мысли его, постоянно кружась вокруг прошедших событий, облегчают им возвращение в сферу действительности: призывают эхо.

____________

* Акаша — эфир (санскр.). (Примеч. авт.)

** Потенциально, в возможности (лат.).

- 276 -

Поэтому «послезвучание» минувших событий тем сильнее, чем глубже тоска по ним и чем свежее энграмма. Легче всего выманить отголоски недавнего прошлого.

Чем дальше назад в перспективу времени, тем сложнее восстановление. Энграммы вещей, давно отошедших в прошлое, не жаждут воспроизводства. Похоже, что по мере того, как они отдаляются от нас во времени, мощь их ослабевает. Наиболее сильная тенденция к возвращению бывает вскоре после разыгравшегося события; затем она слабеет, рассеивается и, наконец, угасает.

Шатера наблюдал это в двух близко касавшихся его случаях: активизированные его упорными мыслями энграммы несколько раз частично воссоздали минувшие моменты, но потом, исчерпавшись, начали блекнуть, мутнеть, пока не затухли!

Но Шатера хотел, чтобы прошлое перед его глазами постоянно оставалось живым, непрерывно пульсирующим кровью вечно актуального мгновения, хотел, чтобы оно постоянно было рядом с ним, беспрерывно, по первому требованию, словно любовница, повинующаяся каждому кивку. Однако оно, изнуренное и утомленное, выскользнуло из его любящих объятий и скрылось за потусторонней пеленой.

У него