– Что ты здесь делаешь?

– Я наказан. Я должен убирать у тебя в комнате и приносить еду.

– Ты сирота?

– Не знаю… Это проигрыватель?

– Да.

– У тебя столько всяких штук… и таких дорогих. А ты что здесь делаешь?

– Умираю.

Лука рассмеялся и, дожевывая завтрак Джорджио, принялся перебирать его пластинки. Затем он увидел его книги и удивленно приподнял бровь:

– Ты, наверное, старше, чем выглядишь. Это книги для взрослых… А это что?

Лука взял в руки альбом, повертел его и стал с трудом разбирать название. Джорджио не мог приподнять голову, даже повернуть ее без посторонней помощи ему не удавалось.

– Да это же яды! – восхищенно воскликнул Лука. – Книга про яды! Зачем она тебе?

– Ты перестанешь когда-нибудь задавать вопросы?

– Можно, я возьму ее?

– Нет, нельзя.

Лука положил книгу обратно на полку. Он оглядел комнату и обнаружил большую коробку шоколадных конфет. Джорджио слышал шорох бумаги, но не понимал, что Лука делает. Наконец он поднес коробку к кровати и предложил конфеты Джорджио, коль скоро они принадлежали ему. Джорджио с отвращением отвернулся. Он терпеть не мог шоколадные конфеты, особенно те, которые Лидия купила ему по просьбе отца. Они были с ликером и приторные.

– Можно, я съем одну?

– Ты уже съел… Слушай, помоги мне приподнять голову. Я хочу почитать.

Лука встал на колени на кровати и увидел, что Джорджио поморщился от боли.

– Извини, я сделал тебе больно? Где твои ноги?

– Ты придавил их коленом, неуклюжий педераст!

– Можно, я посмотрю?

Джорджио вцепился рукой в простыню. Лука усмехнулся:

– От тебя воняет. Ты что, до туалета дойти не можешь?

– Не могу, черт побери! Я ни черта не могу сам для себя сделать! А теперь забирай конфеты и убирайся отсюда. Можешь пойти и рассказать всем об уроде, который мочится под себя. У меня есть уши, и я могу слышать ими. Расскажи им про меня, и пусть они смеются. Надо мной все смеются, я привык. Убирайся вон!

– Ты лучше не ругайся так громко, а то монахи услышат, – сказал Лука и, выглянув за дверь, огляделся. – Слушай, сюда идет отец Анджело. Не говори ему, что я съел твой завтрак. И про конфеты тоже.

– Он почувствует, что у тебя изо рта пахнет ликером.

В тот миг, когда отец Анджело вошел в комнату, Лука старательно стирал пыль с полки. Он поинтересовался у Джорджио, как тот себя чувствует сегодня утром и понравился ли ему завтрак. Джорджио слабо улыбнулся в ответ.

– Я вижу, что вы познакомились. Лука будет приносить тебе еду и выполнять твои поручения. Так что не стесняйся просить его. В одиннадцать часов брат Луи даст тебе лекарство. Он также перестелет твою постель и помоет тебя. Лука, не беспокой нашего гостя больше, чем это необходимо. Как только закончишь с уборкой, возвращайся в класс. Я загляну к тебе еще вечером, Джорджио. Да благословит тебя господь, сын мой.

Лука продолжал вытирать полку до тех пор, пока за отцом Анджело не закрылась дверь, после чего бросил тряпку и снова подошел к кровати. Он приподнял голову Джорджио на постели и установил пюпитр для чтения, проявив живой интерес к устройству со встроенной лампочкой для освещения книги и указкой для переворачивания страниц. Джорджио давно попросил усовершенствовать старое приспособление и теперь мог читать по ночам, никого не беспокоя. Лука перебирал книги на полке и болтал без умолку. У Джорджио начала от шума болеть голова. Присутствие энергичного Луки действовало на Джорджио угнетающе.

Лука провел в комнате столько времени, сколько было позволено. У двери он задержался и посмотрел на Джорджио, который, чуть склонив голову набок, был погружен в чтение и не обращал на него никакого внимания. По подбородку у Джорджио стекала слюна. Повинуясь безотчетному порыву, Лука вернулся и аккуратно вытер ему подбородок той тряпкой, которой вытирал пыль.

– Увидимся, когда я принесу тебе обед, Джорджио. И спасибо за шоколад.

Джорджио притворился, что читает и не слышит его. А когда за Лукой закрылась дверь, он чуть приподнялся и посмотрел в окно. Через двор бежал мальчишка, который вдруг без всякой видимой причины подпрыгнул вверх – вероятно, просто от избытка чувств. Этот прыжок наполнил сердце Джорджио тоской, которую он всегда старался отогнать прочь. Как бы ему хотелось хоть раз в жизни прыгнуть, хоть на миг ощутить себя свободным! К сожалению, он мог это сделать только в воображении.

Джорджио был на десять лет старше Луки, и его немало удивляло невежество последнего. Он застал врасплох своего друга, спросив как-то, какие книги тот любит читать. Лука не понял, о чем речь, и продолжал возить тряпкой по полу. Его не интересовали книги, и он никогда ничего не читал… Да и зачем?

– Затем, что книги прекрасны, идиот! – отозвался Джорджио. – А что ты думаешь о поэзии?

– Скукотища… Ты уверен, что не хочешь съесть этого цыпленка? Тебе подают белое мясо, а нам всегда достаются только ноги и крылья. Монахи покупают их по дешевке у местных крестьян. Я считаю, что реальные вещи лучше самых красивых слов.

– Какие, например?

– Цветы. Я сам их выращиваю. И овощи. Та зелень, от которой ты воротишь нос, с моего огорода. И если хочешь совет, то я считаю так: вместо того чтобы перелистывать книги, лучше ешь как следует и набирайся сил. Тебе надо на свежий воздух. Вон, желтый весь, как лимон…

– Заткнись, неграмотный козел!

– Сам заткнись!

– По крайней мере, у меня в голове мозги есть. А у тебя там одно дерьмо!

– Зато я свое дерьмо отношу в сортир, а ты кладешь его под себя!

Брат Луи, который в этот момент оказался в дверях, был так потрясен, что расплескал воду, предназначенную для мытья Джорджио. Он не верил своим ушам. Джорджио заметил его первым, так как Лука продолжал в это время мыть пол, и постарался предупредить, но тот яростно бормотал себе под нос, хотя и довольно громко:

– Урод! Я теперь только так и буду называть тебя.

– Лука… Лука… – увещевал его Джорджио.

– Заткнись, недоносок, а то сейчас запущу в тебя этой тряпкой!

– Доброе утро, брат Луи, – громко поздоровался с монахом Джорджио. – А мы как раз обсуждали латинские переводы с точки зрения современного языка. Вы знаете, что слово «fuck» было впервые употреблено в тысяча шестисотом году… «испражняться», «дерьмо» – очень интересно, не правда ли? Американцы называют туалет «Джоном», а в Англии употребляют слово, восходящее к французскому toilette… Сиденье для унитаза ввел в обращение Людовик Четырнадцатый, «король-солнце». Он был очень маленького роста и подкладывал под себя на трон полукруглый обод, скрывая его под мантией. Таким образом он казался выше и представительнее. В настоящее время слово «джон» распространено в среде проституток…