ФБР разыскивало Кейлин Шарп в течение всего последнего года, поскольку выяснилось, что она обманула Бюро, присвоив 150 000 долларов: подозревали, что она пустила эти деньги на розыски своей сестры. Ее именовали «психически неуравновешенным агентом-ренегатом» и говорили, что если б она не погибла на Аляске, то в ближайшем будущем ее ожидал бы серьезный тюремный срок.

***

– Просто для ясности – вы понимаете, что за человек это был? – спросил агент Мессинг, и его громкий голос с сильным западнотехасским акцентом заполнил унылый гостиничный номер.

Оставалось два дня до того, как Рейчел должны были выписать из психиатрической лечебницы при Университете Колорадо. Молодой агент из регионального отделения Управления по борьбе с наркотиками в Финиксе сидел на диванчике в номере, который Уилл и Девлин сняли в гостинице «Оксфорд» в центральной части Денвера. Иннис смотрел в окно на Передовой хребет и осознавал, что его терпение постепенно истощается под наплывом агентов из огромного числа правительственных организаций – о большей части которых он никогда не знал и знать не хотел.

– Кейлин сказала мне, что он был из «Альфы», – ответил Уилл.

– Не просто из «Альфы» – он был там номером вторым. Мы установили жучок на их складе в Темпе. Еще один – в машине Хава. И один – в его особняке. И могу поклясться на Библии, что он самый страшный субъект, с каким я когда-либо сталкивался.

– Вы с ним встречались?

– Один раз. Возле «Старбакс» в Скоттсдейле. Я выслеживал его несколько дней, и он заметил меня, пока делал заказ.

– И что произошло?

– Мы выпили эспрессо в патио.

Агент расстегнул свой слишком тесный пиджак и пригладил ладонью стриженные «ежиком» светлые волосы, через которые просвечивал блестящий череп.

– Что вам известно? – спросил Уилл.

Мессинг покачал головой:

– Это не для обнародования. Фактически эти сведения не должны выйти за пределы комнаты.

Иннис поднялся и подошел к открытой двери в комнату Девлин, где мерцал экран телевизора. Он прикрыл дверь, вернулся в свое кресло, и после того, как он сел, Мессинг произнес:

– У меня есть причины считать – это идет из надежного источника, – что Хавьер хотел развязаться.

– Развязаться с чем?

– Со всем. Со своим браком. С «Альфой».

– А с «Альфой»-то почему?

– Вероятно, из жадности. Но каковы бы ни были его побуждения, вряд ли они произрастали из добродетели. Не то чтобы он вступил на путь святости. Ничего подобного. Этот человек – чистое зло. Но дело в том, что «Альфу» покинуть нельзя. Кровь за вход, кровь за выход. Знаете, что это значит?

Уилл покачал головой.

– Для того чтобы вступить туда, нужно убить. И единственный способ уйти оттуда – смерть, – рассказал его собеседник. – В свете такого развития событий мы очень хотели встретиться с мистером Эстрадой. По какой-то причине он был недоволен «Альфой» и мог бы дать невероятные свидетельства, которые позволили бы нам накрыть эту организацию ко всем чертям. Но теперь его вдова молчит, как каменная стенка. Однако вдруг вы сможете что-нибудь припомнить…

Иннис снова покачал головой.

– Что ж, тогда… – Мессинг достал из внутреннего кармана своего пиджака визитную карточку. – Если что-то всплывет, позвоните мне в любое время дня или ночи.

– Позвоню.

Агент встал, и Уилл поднялся, чтобы пожать ему руку.

– Полагаю, в вашу дверь ломятся посетители из всех федеральных агентств, какие только есть в Америке, – сказал Мессинг.

– Да, это тяжело.

– Тогда не буду вас утомлять. Я рад, что ваша семья снова вместе, мистер Иннис.

Уилл пошел провожать посетителя и, когда они вместе вышли в коридор, решился спросить его еще кое о чем.

– Скажите мне вот что… – начал Иннис.

– Говорите.

– Следует ли мне беспокоиться?

– Беспокоиться о чем?

– О возможном визите посреди ночи.

Мессинг тихо вздохнул и стал изучать серый ковер у себя под ногами. Это заставило Уилла нервничать: судя по всему, ответ мог ему не понравиться. Он уже наполовину жалел, что вообще спросил об этом.

– Не знаю, мистер Иннис, – заговорил наконец агент. – Это весьма сложный момент: пытаться предсказать, что сделают «альфовцы» и чего они не сделают. Полагаю, все зависит от того, взяли они вас на заметку или нет.

– А вы как думаете – взяли?

– Вряд ли это возможно узнать. Я понимаю, что это не те успокаивающие слова, которые вы хотели услышать, но это правда, как ни жаль.

– Хорошо, а что бы вы сделали?

– Будь я на вашем месте?

– Да.

Мессинг с хрустом покрутил своей мощной, как у борца, шеей.

– Я скажу вам то, что может вас напугать, но одновременно и принести вам облегчение. Вы ничего не можете сделать – разве что переехать вместе с семьей в какую-нибудь перенаселенную дыру Третьего мира и затеряться там. Если «альфовцы» решат прийти за вами, вы не сможете их остановить. Ни с помощью дробовика под кроватью, ни с помощью фальшивого имени. Они просто самые злобные и крутые ублюдки, каких когда-либо видел мир. Так что живите обычной жизнью, мистер Иннис. Не оглядывайтесь через плечо, не покупайте домашнюю охранную систему или что-либо в этом роде. Просто молитесь о том, чтобы навсегда пропасть с их радаров.

Прошло чуть больше двух месяцев с тех пор, как они приземлились в Анкоридже, но каждая прошедшая неделя казалась семье Иннис годом. В течение пяти из них Рейчел находилась на лечении и обследовании в психиатрической больнице в Денвере, но последние несколько недель перед Рождеством Иннисы провели вместе в их маленьком домике в Манкосе. Они все еще пытались понять, смогут ли вновь воссоздать свою семью из осколков. Несмотря на приключения на Аляске, Девлин не заболела. А беременность Рейчел достигла восьми с половиной месяцев. Они наняли акушерку из Фармингтона в штате Нью-Мексико, чтобы та помогала при домашних родах: ожидалось, что малыш появится на свет в первую или вторую неделю наступающего года. Уилл старался свыкнуться с тем фактом, что дитя, зреющее в округлившемся чреве его жены, не несет ни единой хромосомы из его ДНК.

Иннис помнил рождение Девлин шестнадцать лет назад: он до сих пор испытывал то чувство, которое, подобно молнии, поразило его, когда он услышал ее первый крик по пришествии в этот мир, ту неумолимую, жгучую любовь, которая изменила его и по-иному расставила все приоритеты. И в эти долгие декабрьские ночи он не мог уснуть, терзаясь страхом, что не испытает этого чувства, когда родится малыш, и гадал, как можно будет сымитировать эти чувства – и как вообще можно будет растить ребенка, которого не чувствуешь своим.