И быстро уплыл в душевую.

Самогонка дяди Коли ясности в ситуацию, понятное дело, не внесла. Хотя слегка прочистила мозги и привела в порядок растопыренные чувства. Что ж, и на том спасибо. Видит бог – мы в этом нуждались весьма. В некотором упорядочивании чувств, я имею в виду (прочистку мозгов можно не считать). Потому что видеть, как на твоих глазах в бою с неведомыми чужаками гибнут люди, – это, доложу я вам, умиротворения не прибавляет. Даже тем, кто уже видел смерть и убивал сам.

А немцы гибли. Один за другим.

Да, чужие дорого платили за каждую победу. Но их было больше, намного больше, и они могли себе позволить эту цену.

Хуже всего, что вмешаться мы не могли никак. Сидеть тихо и не высовываться. А потом быстро передать информацию и смываться. Этот приказ был не просто приказом, который, как известно, закон для подчиненного. Особенно в условиях военного времени. Мы, ко всему прочему, хорошо осознавали его необходимость. Выйди мы сейчас в эфир и свяжись с этими отчаянными немцами, нас бы тут же засекли чужие. И что тогда? То есть понятно, могли и не засечь, но полагаться в данном случае на русское «авось» было бы верхом дурости. Дураками же считать мы себя никак не хотели. Если пилот «Бумеранга», а тем паче разведчик, дурак – нечего ему делать в космофлоте. Пусть возвращается на Землю какие-нибудь овощи-фрукты возить. Не в обиду работягам-летунам будет сказано.

Поэтому мы молча сидели в рубке, смотрели, слушали и грызли от бессилия ногти все время, пока шел этот невероятный бой, а аппаратура разведбота честно записывала каждый байт такой необходимой нам всем информации.

Корабль чужих

Врач первой категории Мария Александрова,

пилот Михаил Ничипоренко

Нельзя сказать, что у пилота малотоннажных планетолетов Михаила Ничипоренко имелись хорошо развитые навыки человека, привыкшего жить близко к природе той или иной степени дикости. Он уже давным-давно покинул родную Житомирщину – сначала ради большого города, а затем ради космоса – и приезжал проведать маму в село Лугины, где родился и провел детство, не чаще одного раза в два-три года, да и то ненадолго. Обычное дело. Так происходит со всеми, кто покидает родные деревенские края. Почти со всеми. Редко кто возвращается назад, разочаровавшись в прелестях цивилизации, оставляющих в душе человека неизгладимые и такие желанные следы.

Собственно, нельзя также сказать, что село, в котором родился и достиг поры юности Миша Ничипоренко, находилось особо далеко от цивилизации. Все, что положено середине двадцать второго века, там было. И коммы, и вирт, и роботы-андроиды, и одежда из меташелка у особо продвинутых модниц и модников, и даже один самый натуральный биомидификат по имени Гриша.

Последний, правда, считался кем-то вроде деревенского дурачка. Потому как на все энерго, доставшиеся ему в наследство от рано перешедшего в мир иной папы – владельца двух магазинов промтоваров (магазины Гриша продал), вырастил себе жабры, чтобы иметь возможность жить под водой и отыскивать на морском дне клады с затонувших пиратских кораблей.

«Ось шо клятый вирт з людыною зробыв…», – качали бабки головами вслед Грише, когда он гордо покидал Лугины в полной уверенности, что никогда сюда не вернется.

Доля истины в этих сетованиях была. Гриша и впрямь увлекался модными – в который уже раз за последние двести пятьдесят лет! – виртами на пиратские и кладоискательские темы и в какой-то момент решил, что пора претворять грезы в жизнь. Однако понимая, что пиратом он стать не сможет никак по той простой причине, что после всех ужасов Серых Десятилетий оно, наряду с открытым грабежом граждан на дорогах и улицах, каралось очень жестоко – вплоть до смертной казни, – ограничился морским кладоискательством.

Надо ли говорить, что встреча с реальностью обошлась Грише дорого? Как в материальном, так и в моральном плане. Нет, жабры-то он себе вырастил, на это денег хватило. Но вот кладов не нашел, а стать настоящим водным биомидификатом, то есть переселиться в океан и обрести там профессию и семью, тоже не сумел. Пришлось, несолоно хлебавши, возвращаться на родину. Без денег, но с жабрами. Хорошо еще в речке Жерев текла достаточно чистая вода, чтобы удовлетворять раз в сутки потребности нового Гришиного организма. Но то летом. Зимой было труднее…

В общем, современная цивилизация в Лугинах присутствовала.

Но присутствовали также в округе и широкие леса с грибами-ягодами и разнообразной живностью – от ежей до кабанов – и та же речка Жерев, на которую, как и все пацаны, Мишка Ничипоренко бегал летом купаться, и несколько старинных прудов (рядом со старинной же, еще помещичьей усадьбой), где водилась вкусная рыба линь, умение ловить которую руками передавалось лугинскими пацанами из поколение в поколение…

…Обойдя пару раз кругом чудесную лужайку с тщательным осмотром травы, цветов, кустов и деревьев, Миша не обнаружил ничего, представляющего опасность. Разве что желтоватые плоды на кустах, напоминающие гроздья винограда в миниатюре, могли оказаться ядовитыми, но пилот благоразумно не стал их пробовать. Однако обратил внимание, что под деревьями кое-где валяются сухие ветки, из которых в принципе можно соорудить неплохой костерок. Вот только зачем? Здесь тепло и светло, а готовить все равно нечего.

В озерце лениво плеснула рыба.

Он даже на долю секунды увидел ее темную спину, матово блеснувшую под лучами шара, судя по всему, играющего здесь роль крохотного искусственного солнца.

Каждый мужчина в душе рыбак. Или охотник. Или, на самый крайний случай, собиратель.

Миша был рыбаком, хотя редко об этом вспоминал. А тут сердце в груди нетерпеливо трепыхнулось, словно повторяя движение озерной обитательницы. Рыбка! Свежая! Если завернуть в листья – вон те, широкие, словно у лопуха, да потом сунуть в угли…

Колебался он недолго. Покосившись на спящую Машу, отстегнул и снял ботинки, разделся до трусов, снова обулся (черт его знает, что там на дне может быть, а ногу пропороть неохота) и задумался, куда девать «вальтер». Оставить на берегу в надежде, что успеет выскочить в случае чего? Слишком рискованно. И мочить древнее пулевое оружие тоже нежелательно. В конце концов ему удалось приладить кобуру с пистолетом на загривок с помощью ремня, обвязав его вокруг шеи. Нормально, дышать можно. И быстро достать оружие тоже не составит труда. Ну, с богом.

Вода была в меру прохладной и не слишком глубокой, доходя Мише на середине озерца до солнечного сплетения. Но главное – дно. Пилот очень надеялся, что там окажется достаточно ила, чтобы воду можно было взбаламутить, – для того, чтобы поймать рыбу руками в прозрачной воде, нужно обладать сверхспособностями или быть медведем. В мутной воде дело другое. Во-первых, подняв ногами ил со дна, ты заставляешь рыбу подняться к поверхности. А во-вторых, она при этом не видит твоих ловких рук. Если, конечно, они действительно ловкие.

У Миши Ничипоренко были ловкие. С детства. Плюс реакция космопилота. Не сверхспособность, но все-таки.