Уже нащупываю. То есть, весь бизнес, который построил тот паренёк, как его, Сергей, если оспорить первородство, статус патриарха, может быть захвачен главой рода? Но ведь смену патриарха не подтвердит Предок-Покровитель, не так?

— Чаще всего Предок-покровитель не общается с подопечными годами и десятилетиями, не вмешивается в их жизнь и дела. А вдруг он не влезет и тут?

— Но возможно ли снять перстень?

— Знаешь, вот суды делят имущество десять раз на дню. Перстень среди прочего ещё и имущество. К тому же суд принимает иск потому, что тот формально соответствует требованиям закона. Он на этой стадии не думает о его исполнении. Это вообще не проблема суда — как исполнять решение. Вот и получается у нас… Допустим, Сергей сохранил бы перстень… ну, точнее сказать, его тупо не смогли бы отнять. Но, с точки зрения закона, главой рода он бы уже не был. У него можно было бы отнять любое имущество, доход, лавки и всё такое.

— Это серьёзно, — согласился Чен. — Но перстень? Способности патриарха?

— Хе. Знаешь, Чен, я рад, что ты начал осваивать законы.

— Но? Ты так говоришь, босс, что есть и какое-то «но»?

— Ну да, есть крошечное «но». Законы сложны, но человеческие взаимоотношения ещё сложнее.

— Поясни, — Чен уцепился за дверь, потому что мы подпрыгнули на ухабе. Василий, который безмятежно дремал, лишь слегка всхрапнул, а китайский индеец Джо всё так же сохранял невозмутимое выражение.

— Поясняю. Тут надо видеть картину в деталях. У вдовы под боком годами торчал номинальный глава рода, как там его…

— Константин Скарабейников, — подсказал мой хорошо знакомый с деталями помощник.

— Во-во. И это не мешало ей без всякого статуса тащить деньги в нужном ей направлении из дома, иметь любовника и вообще заправлять делами, как она считает нужным, фактически загнав всех под шконку. И вынеси суд решение, она бы посадила Сергея на цепь. Фигурально, конечно, но жёстко.

— А если бы он взбунтовался?

— Подтянула бы своих приятелей из полиции, дали бы ему по печени, обвинив в нападении на главу рода. Ну, потом сестры бы его успокоили, сопельки вытерли, налили стаканчик-другой вискаря. За полгода плотного прессинга в стиле плохой и хороший полицейский, он наверняка бы превратился в нюню, которого можно было бы с лёгкостью контролировать. На крайний случай, если не получится так, это же Кустовой, взяли бы и грохнули его по тихой грусти. Ты видел ту тётю-мотю? Совести бы ей хватило нанять убийцу?

— Такая может и нанять, и сама отравить. Ведь член рода обязан ещё и жить там, где укажет патриарх, — козырнул обширными знаниями мой помощник.

— Ага, есть и такое правило, если, конечно, он не уходит на военную службу государства, так он формально остаётся членом рода, но из-под власти выбывает.

— Он же торговец, ему такой вариант совершенно не подходит.

— Да, он считай, что попал бы в некий аналог рабства к своей мачехе. До того, как ему стукнуло восемнадцать и в нём проснулся родовой гонор, она явно на такой сценарий и рассчитывала, втащила своих дочерей в род, фактически возглавила его. Сможет выйти замуж за кого захочет, не теряя статус, всеми управлять, а пасынок будет пахать и отдавать ей деньги. Красота.

— Ничего хорошего тут не вижу.

— Это потому, что ты ассоциируешь себя с тем парнем, с ровесником. Сопереживаешь ему.

— А ты?

— А я ни с кем. У меня свой прямолинейный шкурный интерес, мне нужно защитить Сергея потому, что…

Я замолчал, всё же про постепенный сбыт моих «трофейных» макров китайцы не знали.

— Потому, что он продаёт несколько моих личных макров, по моей просьбе помогает степнякам Кабыра и вообще является хорошим и постоянным клиентом.

— Взаимная выгода?

— Да. Поэтому мне нужно было пойти и выиграть дело. В его случае мощным аргументом является точка зрения Предка-покровителя. Против него никто не попрёт.

— А если бы Предок не явился на зов? Или прибор не сработал бы?

— Прибор, это костыли, просто инструмент, к тому же, в нём я не сомневался. А вот если бы Скарабей не пришёл. Ну, да, тогда делу труба.

— Ты так просто об этом говоришь? — изумлённо покосился на меня Чен.

— Есть такой принцип в работе медсестёр, в частности, при постановке уколов.

— Какой? — заинтригованно спросил китаец, никогда не упускающий возможности расширить свой кругозор.

— Жопа не твоя, коли смело. Я не боюсь за проигрыш, жопа-то не моя. И Пашаев не боится проиграть по той же причине. И Лещёву с этим не жить. Ты пойми, Чен, в нашей профессии нужно выигрывать, но не нужно бояться. Некое хладнокровие, как у хирурга со скальпелем.

— Бррр, — поёжился Чен.

— А вот и город.

— Где? Всего три дома видны.

— Потом будет ещё с полсотни.

— И всё?

— Ну, Заозёрный это тебе не Вавилон.

* * *

Погода была паскудной, как будто тучи, порывистый ветер и отсутствие солнца притягивалось посёлком, как магнитом. Нам пришлось ждать у всё того же кабака, причём довольно долго, сидеть и караулить искомого замначальника и прятать стрёмно выглядевшего Василия от любопытных глаз.

По этой же причине мы не сидели в тёплом уютном кабаке и не кушали тёплый куриный супчик. Наличие в нашей компании крашеного брюнета, разодетого как лагерный обитатель и с номером на робе, было, по меньшей мере, подозрительным, а уж вертухаи, которое тут кушают и пьют дешёвое разбавленное пиво — те вообще наверняка среагируют враждебно, нападут, дадут люлей, арестуют и накроют наш блистательный план медным тазом.

Поэтому — остывшая сырая машина и периодические мои походы за пределы салона, чтобы проверить, где там наш человек шастает? Договорённость с ним была именно такой, встреча у входа в кабак или в нём самом.