нарушал какие-то негласные правила китайской морали и принципы иерархии, но мне многое в моём поведении прощалось.

К тому же, негласно (и они искренне считали, что я этого не знал), Чен тоже был в первую очередь боевиком, а только во вторую моим помощником, хотя плавно вырастал во внутренней иерархии триад, поскольку «тянул» статус помощника адвоката и заместителя директора прииска.

По замыслу общины, должны были ехать так же четверо, только «на рулях» их человек. Кстати, я отметил, что это не мой прежний водитель/извозчик, что бы это не значило.

Чен со своими новостями был фактором внезапности. Пока они колебались, я показал Танлу-Же пальцем на портфель в руках Чена, очень прозрачно намекая, что там документы по прииску, и мы вполне сможем по дороге какие-то вопросы «отработать». Это моментально решило дилемму, и местный водитель остался.

По дороге в больницу мы заехали в магазин готового платья, где я на глаз купил хорошую кожаную куртку, плотные штаны, а в соседнем продуктовом магазине целую сумку продуктов. Китайцы, да и Василий тоже, явно не понимали, что я творю, но зато и не возражали.

Сергея Степановича и его маму мы застали на улице возле больницы, то есть, его уже выписали, но от навязчивых приставаний извозчиков они категорически отмахивались, предпочитая сэкономить деньги и дойти до остановки трамвая.

— Сергей Степанович!

— О, господин адвокат!

— Я рад, что Вы выздоровели.

— Мне повезло, Вы поговорили с моим работодателем, матушке денег дали, — он слабо пожал мне руку.

— Всё, что могу.

— Но ведь это всё не Ваша вина. Я же помню, за вожжами сидел какой-то хилый степняк.

— Иногда мы несём бремя даже и без всякой вины. Я бы сказал, чаще всего так и бывает.

Я вспомнил свою вредную семью, которая как туча висела на горизонте. Заботиться о немолодом алкоголике, пострадавшем от действий извозчика общины, о чём знал только я и сам виновник. О человеке, который выжил благодаря прямому вмешательству Предка Филина — было намного приятнее, чем подтирать сопли своему заносчивому семейству.

— Примите эти скромные дары, — я сгрузил на них одежду для мужичка (его прикид в ДТП изрядно пострадал) и продукты, а пока они вяло отнекивались, махнул извозчику, который назойливо предлагал отвезти, спешно, пока не успели возразить, оплатил его услуги, решив таким образом их транспортный вопрос. Всё же после больнички мужичку следовало беречь силы, а не толкаться в трамвае.

* * *

Машину тряхнуло так, что я неосознанно притормозил, а Джо звонко клацнул зубами. Дорога на поселок Приозёрный была всё же совершенно отвратительной, как, впрочем, мне показалось и в прошлый раз. Может из-за того, что машина была более тяжёлой, чем моя, она управлялась гораздо хуже, да и в целом, мне была незнакома. К тому же, под капотом оглушительно ревел вонючий дизельный двигатель, который при посредстве пробитого глушителя создавал неповторимый шарм трактора, едущего по полю.

Я практически постоянно держал низкую скорость, периодически притормаживая, чтобы огибать ямы и ухабы и чтобы не сильно прыгать на раскатанных ямах.

Пару раз мне даже казалось, что где-то на горизонте за мной ползёт другой неприметный автомобиль и в такие моменты я остро вспоминал, что в моей жизни есть нехилая такая ОПГ, которая желает меня укокошишь.

Василий профессионально дремал, Джо озирался с гордостью и величавостью индейца, скачущего по прерии. Они сидели на заднем сидении, а на пассажирском ехал и откровенно скучал Чен.

— А зачем вдова того мужика оспаривала завещание? — внезапно спросил Чен, возможно, просто для того, чтобы разрядить тишину.

— Какого мужика? — не сразу сообразил я, выныривая из пучины мыслей про «сельпуг».

— Ну, того… Вдова барона Скарабейникова, которая судилась с пасынком.

— А, эта? Ну как же, она хотела опрокинуть все действия по принятию наследства, по их особняку и вообще посадить пасынка в зависимое положение.

— А смысл? — нахмурился Чен. — Тогда я вообще ничего не понял… Перстень же, вроде бы, неотъемлем, так? Ни даже решением суда любой инстанции, куда уж там горсуд, ни волею руководителя государства и, в частности, руководителя вольного города, ни любыми исполнителями! Вероятно, можно физически уничтожить патриаршего избранника — и тогда Патриарху придётся сделать следующий выбор, но входит ли подобное решение в компетенцию суда?

— Фига ты поднаторел в юридических вопросах, Чен, — иронично ответил я. — Ошень глюпий женщин не знать этого… Хе-хе. Она же не юрист.

— А нанятый ею адвокат Пашаев?

— Ну, вот такой он специалист, к тому же, не из благородных.

— Ну, допустим. Фиг с ними, а как суд вообще принял дело к рассмотрению вне своей компетенции? Или этот иск был как-то хитро сформулирован? Но тогда вопрос про сохранение и изъятие перстня Патриарха не стоял бы, так?

— Погоди, — я притормозил, чтобы объехать очередное препятствие. — Не наваливай в кучу. Давай разберём ситуацию по частям.

— Давай, — покладисто согласился он.

— Начнём с понимания того, что такое «род» в юридическом смысле.

— А какое это вообще имеет отношение?

— Сейчас попробую объяснить. Род и клан. Род — это общность людей, объединённых кровными и родственными узами.

— Семья?

— Типа того. А клан более широкое понятие, в клан постороннего человека может принять патриарх. Кого угодно и сколько угодно людей, причём клановые клятвы и связи могут длиться поколениями, хотя, разумеется, молодёжь часто не идёт по пути родителей-слуг. Это их выбор, они могут клятву верности и не подтверждать. Всякое бывает.

— Теряю нить. При чём тут дрязги Скарабейниковых?

— Вот поэтому я редко рассуждаю о юридических темах. Лучше уж про охоту или мордобой. Но всё же закончу. Главный во всех этих историях глава рода — патриарх. Имущество членов клана и членов рода, оно не только их, но принадлежит одновременно и роду. То есть, по факту их ведёт за собой патриарх, маленький король своего королевства.

—