– А что, я похож на человека, которого это хоть самую малость волнует? – проворчал граф.

«Совершенно не похож!» – мысленно ответила Саманта.

Одним движением – мощным, но плавным и изящным – Гэвин вскочил в седло. Конь заплясал на месте, ему не терпелось помчаться вскачь.

– Пожалуй, доставлю себе удовольствие и избавлюсь от трупов сам! – прорычал граф, мгновенно превращаясь из страстного любовника в воплощение ярости и мести. – А агентству Пинкертона отправлю извещение. Сообщу, что эти люди вторглись на мою землю, а также ранили и пытались убить мою женщину. Так что я сам продырявил их насквозь. И еще сообщу им, что если в наших горах появится хоть кто-нибудь из этих так называемых детективов, то я его на куски изрублю и отправлю домой в соусе из его собственной крови!

С гортанным криком он пришпорил Деметрия, вылетел из конюшни и поскакал по мосту, даже не оглянувшись.

Саманта долго смотрела ему вслед. И лишь минуту спустя она сообразила что стоит с раскрытым ртом.

– И еще говорит, что он не Маккензи, – проворчал Имон, сокрушенно покачав головой.

«Его женщина»? И еще он готов был взять вину на себя. От нахлынувшего облегчения у Саманты едва не подкосились ноги. Конечно, Гэвин уже говорил, что готов ее защищать и что Инверторн станет для нее убежищем. Но она никак не ожидала, что муж так скоро – и даже без всякой просьбы с ее стороны – начнет заслонять ее от всех бед.

– Не огорчайтесь, миледи, – пробормотал Имон.

Саманта взглянула на него и попыталась улыбнуться.

– О… пожалуйста, называйте меня Сэм.

– Как я могу? Вы же теперь графиня!

– Может, я и графиня, но точно не леди. Так что же, возьмете телегу и отправитесь в Эррадейл?

– Верно. – Оставив на месте мула в упряжи, конюший снял со стены длинные кожаные постромки с двумя латунными кольцами на концах. – Сегодня утром явились несколько человек из клана Маккензи и сказали, что вы их наняли на работу. Так что трупы нужно убрать – и побыстрее.

Саманта крепко зажмурилась. Черт, она совсем забыла, что Мена обещала помочь ей с работниками!

– Мистер Монахан, а в этой телеге найдется место для пассажира? – спросила Сэм.

Ирландец взглянул на нее с сомнением.

– Похоже, вам стало лучше, – пробормотал он.

– Намного лучше! – Не желая прижимать руки к пылающим щекам, Саманта отвернулась и подняла с пола пальто Локрина. Он заверил ее, что сегодня не отойдет от постели Кэлибрида. – Мой… муж сказал, что мне уже можно выходить из дома.

– Вот уж не сомневаюсь, – тихо проворчал себе под нос ирландец и принялся прилаживать постромки к сбруе мула. – После таких развлечений – конечно, можно выходить…

– Я все слышала! – со смехом закричала Саманта.

Повернувшись к ней, конюший сверкнул белозубой улыбкой.

– Не обижайтесь, милая, но в былые дни я и сам любил поваляться на сене в приятной компании!

Саманта снова рассмеялась – уж в этом-то она нисколько не сомневалась.

– У вашего мула какие-то проблемы… с головой? – спросила она. – Почему он так двигает ушами?

Подойдя ближе, она начала гладить животное по холке, по шее, по бархатным ушам. Мул успокоился и позволил надеть на себя постромки.

– Верно подметили! – кивнул Имон. – Откровенно говоря, у этой скотины с мозгами очень большие проблемы.

Он достал из кармана кусочек сахара, сунул его мулу под нос, а затем – вместе с сахаром – зашагал к телеге – зашагал так, словно ему было все равно, идет ли мул следом или нет. Мул немного подумал – и потрусил за ним.

– Бесполезное животное, – проворчал Имон, однако не только дал мулу сладкую награду, но и погладил белую «молнию» между глаз.

Умиротворенный мул теперь стоял спокойно, пока Имон прилаживал постромки к телеге.

Саманта помогла бы ему, если бы могла, однако кувыркание в соломе, как видно, дурно сказалось на ее ноге. Впрочем, она ни капельки об этом не жалела!

Имон помог ей забраться на повозку, сам же взгромоздился рядом и взял вожжи. Саманта поплотнее завернулась в пальто, и они двинулись в путь – навстречу холодному зимнему дню.

– Мать его умница, а вот сын тупой как пробка, – заметил Имон, продолжая разговор, когда они пересекли мост и свернули на северную дорогу, в сторону Эррадейла. – Но он еще молод, а предки у него отличные, одни из лучших в Империи, так что, бог даст, выправится!

– Думаете, его просто нужно укротить?

Имон помотал головой.

– Нет-нет! Никогда не любил словечко «укрощать». Зверь – он и есть зверь, поэтому «кротким» быть не может. «Укротить» – значит сломать. Нет, этого я не делаю.

– А как вы это называете?

– Mhúineadh.

– Красивое слово. Что оно означает?

– «Учить». Я животных учу, а Каллум оберегает. Его прозвали Мак-Тайром, что значит «Сын Земли» или «Повелитель Зверей». Этот дар передается у нас в роду с незапамятных времен, от отца к сыну.

– «Учить»… – в задумчивости повторила Саманта.

– Поймите правильно, без дисциплины в нашем деле не обойтись. Но это не главное. Главное – чтобы зверь к тебе привязался, чтобы начал тебе доверять. «Укрощенный» зверь и вполовину так хорошо не послужит, как верный. Этому я учил лорда Торна, когда он был еще мальчишкой. Отец-то его ничему не учил – отца у него, можно сказать, не было… гм… еще хуже, чем не было. А мой парнишка, то есть Каллум, он с этим знанием родился. Да и вы, кажется, тоже.

– Не знаю, – пробормотала Саманта. Комплименты всегда ее смущали.

– Каллум говорит, на лошади вы сидите так, словно родились в седле, да и со скотом управляетесь лучше любого из прежних Россов. Не знай я своего сына, решил бы, что он в вас влюбился!

– Но вы… вы точно знаете, что нет? – с некоторой тревогой пробормотала Саманта.

– Точно нет. Его сердце давно уже занято.

– А кому принадлежит его сердце? – вырвалось у Саманты, прежде чем она сообразила, что это не ее дело.

– Да вам-то что? Вы ее все равно не знаете, – сказал ирландец, отводя взгляд.

Чтобы не длить этот неловкий момент, Саманта решила сменить тему.

– Знаете, я никогда не хотела разводить скот, – призналась она. – И вообще, не собиралась жить на одном месте, зависеть от милости природы. Сама эта мысль была мне противна. Но теперь, приехав в Шотландию… э-э… вернувшись в Эррадейл, я вдруг поняла, что это не так уж плохо. Как ни странно, но кажется, что теперь мне это нравится.

– Быть может, милая моя, не само занятие вам претило, а место.

– Что вы имеете в виду?

– Вы выросли в Америке, но кровь и душа у вас наши, кельтские. Ваш народ здесь. Может, вам просто нужно было найти свой клан. Отыскать дорогу домой.