напарника, выражение лиц воинственных южан сменилось на злобное. А после произошло совершенно мной не предвиденное: в нас полетели вилы!

Не знаю, каким чудом Эран успел выставить защитный щит. Только сработал он преградой от оружия, а вот от взбешенных людей – нет. Увидев, что вилы оттолкнула энергетическая стена, они ринулись на нас толпой, всем своим видом обещая нам смерть и муки. Я настолько растерялась, что не двинулась с места. Окаменела.

Самый низкорослый из нападающих замахнулся кулаком на Эрана, но он ловко уклонился. И сразу же отпрыгнул в сторону, уворачиваясь от удара уже второго мужчины, тощего, длинного, лохматого. Но Эран не мог удалиться от меня, крутился волчком рядом, отвлекая внимание на себя. В результате незамеченный им здоровяк, на полголовы выше моего напарника, огромным кулачищем саданул его по хребту, заставив пошатнуться, рухнуть на колени и замотать головой, пытаясь вернуть себе ясность мысли или зрения. Дальше, я сжалась от ужаса, глядя как сразу трое здоровых мужиков кучей навалились на Эрана и молотили его кулаками…

Люди напали на магов, которые отдают за них свои жизни, лишаются самого светлого, своей свободы. Своих тел! Весь Аарон знает, кто мы такие и для чего нужны, все боятся магов и магии. А тут, прямо в поле, на предложение о помощи нас хотят убить. Четверо дюжих мужчин напали на девятнадцатилетнего парня и худосочную невысокую девушку. Это настолько не укладывалось в моей голове, что вогнало в шок, ступор. Я хотела закричать, чтобы прекратили, но изо рта не вырвалось ни звука, настолько горло свело. Руки повисли безвольными плетьми.

Удивительно, но Эран, грязно ругаясь, раскидал навалившуюся на него троицу в стороны и, чуть согнув ноги в коленях, принял оборонительную стойку и рыкнул, смахивая кровь с лица:

– Подходите! Если не жалко собственных жизней, мерзавцы!

Новое нападение на него я пропустила.

Четвертый – самый здоровый черноволосый тип – о котором я успела позабыть, обошел нас по широкой дуге и схватил меня за шкирку как нашкодившего котенка. Его свирепое лицо еще долго потом заставляло просыпаться ночью в поту.

Я запомнила его спутанные волнистые волосы, глубоко посаженные, злобно сверкавшие, карие глаза и оскал, ровный, белый. Он исходил дикой ненавистью. За что? В следующий момент он швырнул меня оземь. Я больно ударилась спиной и затылком и пока барахталась, пытаясь встать, навис надо мной с гневным ревом: «Исраага!» и замахнулся…

Время словно замедлилось. Я смотрела на огромный кулак, летящий мне в лицо, не шевелясь и не пытаясь сопротивляться. Меня будто окончательно парализовало с головы до ног. Но головой понимала, что рядом избивали моего боевого напарника, и в следующий миг достанется самой. А тело больше не было моим, не подчинялось мне! Все, что смогла – зажмуриться. И ждать. И мечтать очутиться дома, где есть папа – сильный, смелый. Где мужчины никогда не обижают женщин. Где не нужно давать отпор ужасным людям с вилами…

Вместо удара раздался сдавленный хрип, затем болезненный вопль. Следом лерр Дивит что-то прорычал и я, узнав его голос, открыла глаза.

– Жива? – спросил он резко, лицо перекошено от ярости, в карих глазах полыхнули красные искры.

Кивнула. Говорить не могла по-прежнему. Он исчез, оставив перед моими глазами небо, бескрайнее, чистое, безразличное к земным делам. Я не успела взмолиться его обитателям – отвлекли звуки борьбы, сдавленные, тихие, странные. Я попыталась пошевелить хоть пальцем, вроде вышло, а то уже ужаснулась, что останусь навечно неподвижной.

– Почему не приложил их магией, Эран?! – услышала я взбешенного лерра Дивита.

– Так ведь нельзя, – хрипло отозвался Эран. – Потом академию замучили бы проверками. Я и щит поставил только от оружия, чтобы им не навредить…

– Умный какой! А пара твоя как?

– Ника?

Я наконец медленно села, ощущая, как волна обжигающего облегчения разливается по телу, оживляя меня, освобождая от невидимых оков. Эран появился в поле зрения: лицо в крови, глаз заплыл, хотел сесть – застонал от боли и схватился за бок.

Хотела кинуться к нему помочь – и сама застонала от боли, следом накрыло жгучим непереносимым стыдом и болью за друга. Ведь я не помогла Эрану. Совсем. Ничем. Отдала себя и его на убой, не в силах контролировать мысли и чувства. Подставила нас двоих…

Я отвернулась и зажмурилась, обняв колени и уткнувшись в них лбом. Вскоре на поле стало людно. Лерр Дивит подал сигнал нашим. Меня подняли и повели в лагерь. Я не смотрела на Эрана, не говорила ни с кем, сидела на полене, глядя в пустоту. Пока не подошла Катерина. Сев рядышком, она заглянула мне в лицо с невыразимым сочувствием и пониманием, затем почти как мама, обняла меня за плечи и крепко-крепко прижала к себе. И только когда я расслабилась, безвольно повисла на ней, зашептала:

– С Эраном все будет хорошо. Он сильный боец, всего пару ссадин получил и две трещины в ребрах. Лерр Дивит с помощью магии помог запустить процесс регенерации быстрее. Лерр Лерио с несколькими парнями и Оллером повел напавших на вас гадов в поселок. Для разбирательства и наказания! Один из наших вернулся, сказал, что те мужчины – местные. Здесь второй год засуха стоит. Мужики скинулись и на последние деньги оплатили работу какого-то дорого артефакта. Он должен был помочь молодым всходам укрепиться и вырасти быстрее, пока местная жара не спалила. Но из-за того, что мы обнаружили чужеродные эманации, магию здесь применять запретили. Теперь артефакт бесполезен, а они еще и денег лишились. Чем семьи кормить? Поэтому от безнадеги и пришли сюда, считая нас кругом виноватыми. Хотели выплеснуть отчаяние, ярость и проучить.

– Что такое исраага? – спросила я у Ринки.

– Не знаю, – шепнула она.

– Он крикнул мне это слово. Вот бы узнать.

– Я спрошу, – кивнула она, погладив меня по голове, а потом, нахмурившись, неуверенно добавила: – Кажется, это значит «порченная». Хочешь есть?

Вместо ответа, я прижалась к плечу подруги лицом и расплакалась. Два сильных чувства затопили меня до основания: страх и стыд. Я боялась людей – тех, кого предстояло защищать от монстров. И я стыдилась себя, потому что в минуту опасности превратилась в безвольную тряпку, позволившую делать с собой и Эраном все, что заблагорассудится.