Шрифт:
Интервал:
Закладка:
После приема мне пришлось вновь окунуться в дела, так как ответственные за многие направления люди, имеющимися у них средствами и возможностями, не справлялись с поставленными задачами.
Так, прибыло пополнение из нового рекрутского набора в Первый Воронежский егерский полк, который уже реорганизовывался в два полка, пусть еще не полной комплектации. Расселение людей, создание полковой кассы, поиск офицеров, оружие, обмундирование – много чего, с чем не справлялась, пусть и опытная и старательная команда егерского полка.
Денег егерям отсыпал, комплекты новой формы с шинелью и валенками, как революционными новшествами, как и «богатырками-буденовками» предоставил по численному составу, недешево это обошлось мне на текстильных фабриках Петра Ивановича Шувалова.
Я посчитал, что форма российской императорской армии варианта 1917 года, в которую большевики одели формирующуюся Красную Армию, может своей сказочной экстравагантностью немного нивелировать то недоумение, которое будет вызвано введением шинелей и болотного цвета формы. В этом времени красная форма пехотных частей англичан считается красивой и правильной, яркая сине-желтая шведов и пруссаков – так же визитная карточка Фридриха. Русская форма в зеленых тонах была менее яркой, но недостаточно, чтобы сбивать прицел противнику, к примеру, в поле или лесной зоне. Но я был готов к критике настолько, что просто решил ее игнорировать. Достаточно было убедить своих командиров, что попасть в яркий мундир англичанина намного проще, чем в одетого в нейтрального цвета одежду русского солдата.
Другой проблемой, которую целиком на меня кинули, стали гольштейнские, и не только, переселенцы. Европа полыхала войной, пусть еще предстоит в недалеком будущем более кровопролитная бойня, но и сейчас хватало людей, которые искали убежища. Когда уже многие семьи отчаялись, а вольный город Киль объявил, что больше людей не в состоянии принимать, жители Голштинии узнали, что их зовут в варварскую страну и обещают кров, работу и еду. Оказалось, что этого уже не мало.
Я же еще через Евреинова просил англичан, которые торговали с Россией, чтобы те приглашали к нам моряков и солдат. За каждого человека обещал плату в рубль, а, если рекрут еще и имел специальность, будь то морскую, или сухопутную, то и по две полновесных монеты дам. В Англии идет уже на спад жестокое противостояние властей и якобитов, которые жаждали посадить на трон короля из Стюартов. Это движение переросло в национальное противостояние англичан с шотландцами и ирландцами, поэтому в английском флоте сейчас серьезное брожение. Оттуда и хотелось бы заполучить многоопытных моряков, что и до Америки и до Индии хаживали. Вот при всем моем уважении, но русский матрос здесь и сейчас проигрывает английскому. Уже потому проигрывает, что из лужи в Балтийском море русские корабли и не выходят почти что, если только не сообщаются с Архангельском.
И вся эта свора устремляется в Россию, в основном в Петербург. Конечно, на меня возложили заботу о голштинцах, но к ним примешивают толпу иных, рассуждая «а кто разберёт тех немцев». Этими вопросами пока занимается Миних и я озадачил Бернхольса они и будут заниматься проблемой переселения и строительства временного жилья, пока Христофор Антонович не отправится в к горе Магнитной, чтобы там проинспектировать крепость и наметить строительство других опорных пунктов обороны. Те богатства должны разрабатываться и горе тому, кто решит озорничать на Юге Урала.
Всего из Голштинии прибыло без малого двадцать тысяч человек за полгода и это очень много. Да, среди этой массы вполне немало нужных людей. Получается даже укомплектовать из голтшинских переселенцев формирующуюся дивизию докторами после того, как они пройдут курсы у медиков егерей, те уже используют хлебное вино или уксус и чистят раны. А так же следят за санитарией, принимают карантинные меры и понимают пользу применения сублимированного угля при кишечных инфекциях.
Были среди голштинцев и представители других профессий – мельники, кузнецы, лавочники, ткачи и портные, кожевенники, плотники. Тут сложнее, но не думать же обо всех наследнику престола российского. Мое дело создать систему и дать денег. Я так и поступил. Теперь все беженцы, конечно, без принуждения и обязательности, поступали в распределительные лагеря, где осматривались врачами, получали временное жилище и питание, демонстрировали свои умения, если того требовалось, после распределялись в Люберцы к Абрамову, который там немало мелких производств осваивает. Кого и на сахарные заводы отправляли, часть шла на работы по строительству военных городков. Образованные учат в этих лагерях более-менее образованных, пытаемся вычленить способных, чтобы позже реализовать ряд проектов по учебным заведениям для иностранцев, пока их поток большой. Благо, Бестужев исполняет мои пожелания по чуть ли не насильственному перемещению профессорского состава Кильского университета в Россию. Пока часть из них живет в реквизированном доме Миниха на Васильевском острове. Часть беженцев рекрутируем и в армию, признаться – большую часть.
А вокруг сплошной бардак… Кстати, я был шокирован – в России, не знаю как у других, нет понятия государственного бюджета. Спроси хоть кого из приближенных к императрице, сколько государство зарабатывает и тратит, и все цифры будут с потолка и у каждого чиновника разные. Ни планирования, ни отчетности. Вроде бы Миниху приписывают слова о том, что Россией управляет лично Бог, иначе невозможно понять, как она существует. Частично, верю, что это так.
Пятого сентября вечером в Ораниенбаум прибыли на захудалом выезде и без сопровождения два моих старинных товарища. Ну, как моих – друзья детства Карла Петера, но привязанность к одному из прибывших я испытал настоящую. Это были Христиан Август фон Брокдорф и камер-юнкер Адлерфельд. Из нахлынувших воспоминаний, я ощутил обиду на Брокдорфа, что тот не поехал со мной в Россию, что оставил наедине с диктатором Брюммером. Теперь же я совладал с эмоциями и не стал сразу же выказывать свое благоволение к голштинцу.
Передом мной стоял рыжий, из-под парика виднелись волосы, высокий, с маленькими, впалыми глазами, мужчина, и источал радость от встречи.
- Я так же рад видеть Вас, Брокдорф, но намерен спросить. От чего Вы только сейчас соизволили прибыть ко мне? – сказал я вынужденно на немецком языке, некоторая неприветливость обращения смела улыбку с лица Брокдорфа.
- Ваше Высочество, я следом за