364 Обоснованно задаться вопросом, насколько буквально следует понимать этот рецепт, и в данном отношении поучительной мне видится история из харранитской книги «Гхайа ал-хаким»[556].

365 Яковитский[557] патриарх Дионисий I записал в своей «Хронике», что в 765 году некий человек, призванный к жертвоприношению, настолько перепугался при виде окровавленной головы своего предшественника, что ударился в бега и подал Аббасу, правителю Месопотамии, жалобу на харранских жрецов, которых сурово наказали. А в 830 году халиф Мамун, обращаясь к харранским посланникам, заметил: «Вы наверняка те самые люди с головами, которых усмирял мой отец Рашид». Если следовать изложению «Гхайа», в качестве будущей жертвы харраниты намечали светловолосых мужчин с темно-голубыми глазами. Таких заманивали в помещение в храме и погружали в чан, наполненный сезамовым маслом. Над поверхностью торчала только голова, и в таком положении жертва оставалась сорок дней, причем кормили несчастного лишь винными ягодами, смоченными в сезамовом масле, а воды не давали ни капли. В результате такого обращения его тело истощалось и становилось мягким как воск. Пленника регулярно окуривали благовониями и произносили над ним всевозможные магические заклинания. В итоге же ему отрывали голову у первого шейного позвонка, а тело продолжало пребывать в чане с маслом. Далее голову оборачивали хлопком и ставили в специальную нишу — на пепел от сожженных олив. Ее снова окуривали благовониями, после чего голова могла якобы предсказывать засухи и урожаи, смену династий и иные грядущие события. Глаза ее будто бы могли видеть, хотя веки не шевелились. Голова открывала людям их самые сокровенные мысли, а еще ей задавали научные и технические вопросы[558].

366 В позднейшие времена настоящая человеческая голова, безусловно, могла подменяться и подменялась, по всей видимости, поддельной, однако сама суть этой церемонии, особенно если сопоставить ее с приведенным выше отрывком из «Liber Quartorum», как будто указывает на изначально человеческие жертвоприношения. Впрочем, представление о таинственной голове значительно старше харранитской веры. Уже у Зосимы философы именуются «чадами золотой головы», а также встречается так называемый «круглый элемент», который Зосима обозначал греческой буквой омега. () Этот символ вполне можно истолковать как голову, поскольку и в «Liber Quartorum» круглый сосуд отождествлялся с головой. Помимо этого Зосима несколько раз упоминал «наибелейший камень, в голове пребывающий» (τὸν πάνυ λευχότατον λίθον τὸν ἐγκέφαλоν)[559]. Не исключено, что все эти идеи восходят к отрубленной голове Осириса — голове, пересекающей море и потому связываемой с концепцией воскрешения. В позднейшей алхимии «голова Осириса» также играла заметную роль.

367 В этой связи заслуживает упоминания легенда о Герберте Реймсском (ум. 1003), впоследствии папе Сильвестре II: якобы он владел некоей золотой головой, служившей ему в качестве оракула. Герберт принадлежал к числу величайших ученых своего времени; его трудами, в частности, распространялись в Европе арабские научные сочинения[560]. Возможно ли, чтобы первый перевод харранитской по происхождению книги «Liber Quartorum» выполнил именно он? К сожалению, у нас мало надежд убедительно это доказать.

368 Уже высказывалось предположение, что харранитская голова-оракул может быть связана с терафимами древнееврейской традиции. По толкованиям раввинов, исходно терафимы были либо отрубленными человеческими головами (черепами), либо подделками такого рода[561]. Терафимов держали в доме как своего рода пенатов (это «множественные» божества-хранители, подобно ларам и кабирам). Что это были именно головы, утверждают на основании отрывка из Первой книги Царств[562], где рассказывается, как Мелхола, жена Давида, подложила терафима в постель мужа, чтобы обмануть посланцев Саула: «…взяла статую и положила на постель, а в изголовье ее положила козью кожу, и покрыла одеждою». Изголовье из козьей кожи — место довольно темное с языковой точки зрения, звучали даже заявления, что терафимами называли козлов! Но это выражение может означать и какую-то плетенку из козьего волоса, вроде парика, и такое толкование лучше согласуется с представлением о лежащем в постели человеке. Тут можно привести другое свидетельство, позаимствованное из собрания мидрашей двенадцатого столетия (см. «Иудейские предания» Миши Бен-Гуриона[563]). Текст гласит:

«Терафимы были идолами, а делались они так. Мужчине, который признавался первенцем в семье, отрубали голову и вырывали на ней все волосы. Затем голову посыпали солью и помазывали елеем. После этого брали небольшую медную или золотую табличку, писали на ней имя идола и клали отрубленной голове под язык. Голову выставляли в особом помещении, возжигали перед ней свечи и поклонялись. Если кто-либо падал перед ней на колени, голова начинала вещать и отвечала на все задаваемые ей вопросы»[564].

369 Это очевидная параллель к харранитскому ритуалу отрубленной головы. Выдирание волос при изготовлении терафима представляется немаловажным, это явная отсылка к скальпированию или бритью, то есть к мистерии возрождения. Кажется возможным, что в более поздние времена при отправлении того или иного обряда обновления лысый череп прикрывали каким-нибудь париком: нечто подобное сообщается о древних египтянах.

370 Можно почти не сомневаться, что эта магическая процедура имеет первобытное происхождение. Ниже я привожу фактический материал, которым обязан южноафриканскому писателю Лоренсу ван дер Посту.

Племя, о котором пойдет речь, — побочная ветвь великого народа свази, говорящего на языках банту. Когда несколько лет назад умер старый вождь, ему наследовал сын, молодой человек, обладавший слабым характером. Очень скоро он выказал себя никудышным правителем, и его дядья созвали совет старейшин племени. На совете решили, что необходимо сделать что-нибудь, чтобы добавить сил вождю, и обратились за советом к заклинателям. Те принялись лечить вождя, но их старания не возымели успеха. На втором совете старейшин было решено потребовать от заклинателей дать вождю самое сильное «снадобье», поскольку ситуация становилась отчаянной, а авторитет и престиж правителя стремительно падали.

Заклинатели взялись за дело. Источником материала для изготовления «снадобья» был избран некий двенадцатилетний юноша, сводный брат вождя. Однажды вечером один из колдунов пришел на пастбище, где юноша присматривал за скотиной, и завязал беседу. Затем он насыпал себе на ладонь немного порошка из бывшего при нем рога и через тростинку вдул этот порошок в уши и нос юноше. Очевидец рассказывал мне, что юноша сразу начал шататься как пьяный и упал наземь, содрогаясь всем телом. Его отнесли в реке и привязали к корням росшего на берегу дерева. Вокруг посыпали тем же порошком, а колдун приговаривал: «Этот человек впредь не будет питаться ничем, кроме земли и кореньев». Юноша оставался в русле реки девять месяцев. Поговаривали, что для него соорудили клетку, в которой его часами держали, погрузив клетку в реку, чтобы вода омывала